На главнуюНаписать письмоrss

Электронный журнал о СМИ






Союз журналистов России
Санкт-Петербургский Союз журналистов
Всемирная Газетная Ассоциация
Фонд защиты гласности
Центр экстремальной журналистики
ИА СеверИнформ / Новости Северо-Запада
Информационный портал для молодых журналистов
Санкт-Петербургская Лига журналистов

Новости масс-медиа

Первая полоса

  • 08.10.2004 19:31

    БЕЗМОЛВИЕ ТЭФИ


    Весь сентябрь в Академии российского телевидения назревал бунт. Его кульминация должна была наступить 24 числа во время трансляции церемонии вручения наград «ТЭФИ». Не наступила. Среди академиков не нашлось достаточно смелых людей, чтобы назвать вещи своими именами.  Большинство из них отказалось подписать Декларацию, которая заканчивалась словами: «…мы считаем и хотим со всей ясностью заявить: ограничение права граждан на информацию, ущемление свободы слова неприемлемы для нашего общества. Мы это уже проходили и знаем, к каким последствиям это привело. Как писал Станислав Ежи Лец, “те, кто носит шоры, пусть помнят, что в комплект входят еще удила и кнут”».





    ТЕМА НЕДЕЛИ:


    15.10.2004
    Воскресают страхи на Руси («Независимая газета»)
    Подопытные люди («Известия»)

    14.10.2004
    13.10.2004
    11.10.2004
    10.10.2004
    08.10.2004
    07.10.2004
    05.10.2004
    Сор из телеизбы («Итоги»)
    Если завтра война... Холодная («Российская газета»)


    подробнее 4.10 – 23.09.2004 подробнее




    15.10.2004, «Независимая газета»

    ВОСКРЕСАЮТ СТРАХИ НА РУСИ

    По мнению Всеволода Вильчека, телевидение не чувствует жизни страны

    В результате «спора хозяйствующих субъектов» между властью и журналистами за последние годы российское телевидение покинули не худшие его представители, одним из которых является известный социолог Всеволод Вильчек. С которым мы говорили о том, почему нынешнее телевидение боится анализировать поступки власти.



    – Всеволод Михайлович, такое ощущение, что вы ушли во внутреннюю миграцию.
    – Нет, я ушел не во внутреннюю, а во внешнюю миграцию. Руковожу грузинским каналом «Имеди» («Надежда»), который сам и создавал. Канал, быть может, немного провинциальный и самодеятельный, но человечный, искренний, интеллигентный и, поверьте, намного более интересный, чем любой из сегодняшних российских каналов. Занимает в Грузии первое место по рейтингам.

    – После того как вы ушли с ТВС, вам не поступало никаких предложений от руководителей российских телеканалов?
    – Вы знаете, когда прихлопнули ТВС, мне предлагали вернуться на НТВ в качестве советника, а также предлагали непонятную должность на Первом канале. Но я предпочел работать на грузинском телевидении.

    – Почему?
    – Понимаете, в России мне работать больней. В Грузии тоже все далеко не благополучно, но все-таки это не свое, не родное. Хотя я очень полюбил грузин и с радостью помог сделать для них телеканал. Мне спокойней работается в этой стране, никто не давит, полная свобода действий. Если бы я отказался от предложения учредителя канала, то чувствовал бы себя трусом и подлецом. К тому же я пытаюсь и хоть чуть-чуть возместить нашу российскую вину перед этим многострадальным народом.

    – Подождите, какая вина? Ведь Грузия сама просилась в Российскую империю при Александре I?
    – Там запутанная история. Но я говорю, конечно, не об истории, а о современности. Когда Грузию расчленили российские войска, Россия отобрала у Грузии Абхазию, причем главной боевой силой там были басаевские боевики, которые потом воевали с российскими войсками.

    – Но грузины тоже, по-моему, в долгу не оставались?
    – Грузины очень были виноваты в Южной Осетии, в той же Абхазии. Понимаете, там была гражданская война, с общим озверением. Но не надо закрывать глаза на то, что России эта война была выгодна.

    – С какой целью?
    – Ну, потому что Абхазия – это лакомый кусок. Россияне за бесценок скупают на побережье дома, санатории и выдают местным жителям, буквально разбрасывают российские паспорта. При этом Россия заявляет, что мы должны защищать своих граждан. Интересно, а как защищает Россия наших граждан в Америке, в Израиле и других странах? Поэтому еще раз говорю, что мне стыдно за Россию. Стыдно, когда меня спрашивают, не бьют ли меня на улице в Тбилиси. На что я отвечаю: мне никто не говорит, что ты, лицо славянской национальности, убирайся отсюда. Меня там очень страшно обидели только один раз. Я сидел на берегу и ловил рыбу, когда подошел какой-то человек и сказал: «Послушай, сматывай удочки». Я аж вздрогнул. Оказалось, он не знал русской идиомы. Он сказал: «Хинкали остывает». На самом деле Грузия любит Россию. В чисто грузинском застолье поют русские романсы. Ничего удивительного, все-таки Грузия – страна, наполненная российской такой провинциальной культурой. Грузины искренне переживают за то, что делает Россия по отношению к Абхазии и Южной Осетии.

    – Смотрели на НТВ фильм «Миша»?
    – Смотрел. Тональность фильма глумлива и оскорбительна для грузин, которые бы не позволили себе такого фильма о Путине. Понимаете, Саакашвили любят в Грузии. Хотя лично я с ужасом воспринял грузинскую революцию, считая это государственным переворотом, и до сих пор полагаю, что это беда республики, ведь политику делала улица. Плюс американские спецслужбы. Это абсолютно четко было разыграно, но где была в тот момент Россия? Которая вместо того, чтобы налаживать отношения, стала их усиленно портить.

    – Зачем, на ваш взгляд?
    – Сейчас России безумно важен внешний враг, на которого можно переводить стрелки и которым объяснять проблемы борьбы с терроризмом, которые на самом деле созданы исключительно нашей внутренней ситуацией, порожденной чеченской политикой Кремля. Вот и лепят из Саакашвили врага, чтобы создать ощущение окруженного врагами государства, которое оправдывает авторитарные тенденции. На войну все можно списать.

    – А как быть с выступлением Масхадова по официальному грузинскому телевидению?
    – Это не официальное грузинское телевидение, это частный маргинальный канал «Мзе», который вещает в пределах Тбилиси. Это интервью предлагали и нашему каналу, и каналу «Рустави-2». Все отказались. Посмотрим с другой стороны. Почему у российского руководства такой гнев вызывает сочувствие грузин к чеченским сепаратистам, в то время как южноосетинским и абхазским сепаратистам можно не только сочувствовать, но и напрямую помогать? Налицо политика двойных стандартов. По поводу истории с Масхадовым знаю, что по этому поводу в Грузии были большие разборки. Тем более что это интервью, безусловно, не отражало настроения Грузии, которая не питает никакой любви к чеченцам, сыгравшим главную роль в абхазо-грузинской войне 1992-1993 годов. Другое дело, что некоторые неумные люди из руководства Грузии решили, что они таким образом припугнут Россию.

    – То есть им тоже нужен внешний враг?
    – Знаете, с маленького бедствующего народа и всемогущей огромной державы – разный спрос.

    – Ну, а что вы скажете про набирающие силу в России антиамериканские тенденции?
    – Полагаю, что Россия просто-напросто скатывается к фашистской диктатуре итальянского образца.

    – Вы имеете в виду отмену губернаторских выборов?
    – В том числе и их – как один из элементов диктаторского полицейского государства. Хотя, если говорить о типично российской элите, то 90% наших губернаторов идут к власти, конечно, не ради служения обществу. Но под соусом того, что зачастую избранные губернаторы хуже назначенных, быстро-быстро сворачивают демократический процесс в стране. Еще более страшная вещь – это выборы по партийным спискам. В российских условиях нам грозит однопартийная система и несменяемый авторитарный руководитель страны. Я не верю в 2008 год, что бы там ни делали либералы. Думаю, что они зря стараются. Скорее всего будет новое государство, союз России с Белоруссией. Такое православное конституционное самодержавное государство, в котором править бал будут бывшие работники спецслужб, которые держат свечку почему-то в правой руке. Характерно в этом отношении недавнее интервью Владислава Суркова, в котором он подтверждает то, что я говорил. Кто не с нами – тот против нас. Все это напоминает сталинскую доктрину об усилении классовой борьбы по мере построения социализма. Эти вещи взаимосвязаны. Если мы окружены внешними врагами, то нужно искать пятую колонну, тем самым нагнетая в обществе страх, без которого эта власть не может существовать. В период оттепели Евтушенко написал знаменитое стихотворение: «Умирают страхи на Руси». Оппонирование власти приравнивается к антигосударственной деятельности, поскольку, мол, страна живет по законам военного времени. Вот реалии сегодняшней российской политики.

    – Сейчас спешно готовится новый законопроект о СМИ. На ваш взгляд, откуда такая необходимость отменять старый закон, который обозвали романтическим?
    – Старый закон имеет оттенки романтизма, но тем не менее он, безусловно, демократический закон. Сегодня жить по этому закону телевидение уже не может. Оно другое. Не потому, что закон плохой, а потому, что другие условия жизни и задачи.

    – И какие же задачи перед ним теперь стоят?
    – Диаметрально противоположные. Если раньше задачей телевидения было от имени общества контролировать власть, то сегодня с помощью телевидения власть контролирует общество. Телевидение занимается промыванием мозгов и государственной пропагандой в извращенных формах, напоминая то ли идеологический отдел ФСБ, то ли исполнительный аппарат кремлевских политтехнологов. Думаю, за примерами далеко ходить не надо. Для меня самым ярким эпизодом стал неприличный человек Аркадий Мамонтов, который гордо заявил на всю страну, что, дескать, наша телекомпания первой проникла в здание школы в Беслане, где удерживались заложники. Неприлично делать саморекламу на крови. Тем более что тебя назначили туда первым зайти. Единственное, что увидел, войдя туда, Мамонтов, – это убитого негра. Ага, значит, действовали международные террористы (потом-то выяснится, что никакого негра и в помине не было)! Мамонтов выполнял понятную задачу – показать, что это не внутренние наши дела, а нападение по меньшей мере «Аль-Каиды». Все эти люди служат государству верой и правдой, но... наверное, неискренне. Потому что быть рабом никому не нравится. Однако диссидентов на телевидении нет. Эти люди давно и тотально коррумпированы. Они привыкли к очень хорошей жизни. Они не чувствуют жизни страны, потому что средняя зарплата у них пять тысяч долларов (у топ-менеджеров и «звезд» в разы больше), а зарплата среднего российского человека настолько меньше, что неприлично даже об этом говорить. Телевидение фактически приняло формы режима, контролируемого властью. Вместе с тем оно дает обществу некое обезболивание, развлечение. Иногда удачное, чаще неудачное. В этих условиях я не могу назвать ни одного действительно нового проекта, который был бы безусловно удачен. И это неудивительно, потому что другая атмосфера на каналах. Абсолютно не творческая.

    – Вы упомянули Мамонтова. Видимо, вам тяжело видеть в роли государственного рупора людей, которые делали в свое время лучший в то время телеканал НТВ?
    – Мамонтов далеко не первый. Первым был Олег Добродеев, который вовремя сообразил, куда ветер дует. Эпоха изменилась, и он, ярый противник государственного телевидения, совершил не просто переход на другую работу – я бы это понял, – он совершил предательство. И за ним потянулись люди. Им говорили: ребята, здесь вас ждет плохое будущее, а у нас вы сразу получите много денег и новые должности. Говорили со многими. Некоторые оказались более порядочными и стойкими, они ушли с НТВ, когда начались разборки. Но даже те, кто ушел с НТВ, теперь вернулись. Вернулись уже другими людьми. Это, пожалуй, самое тяжелое ощущение – вырождение вполне, казалось бы, приличных людей. Никто на телевидении не задает власти вопросов. Ни одного. Ну, например, почему убили всех захватчиков в «Норд-Осте»? Никто ничего не спросил о Беслане. Или почему спецслужбы до сих не могут поймать инвалида Басаева? Не могут или не хотят, потому что он нужен?

    – Неужели все так плохо?
    – Я просто говорю то, что вижу. Но я оптимист и, учитывая то, что работаю на телевидении более сорока пяти лет, полагаю, что 15 лет – не такой уж большой исторический срок. Все-таки мы еще узнаём об упавших самолетах и пока не вернулись к программе «Время» застойных времен. Все-таки это уже не советский строй и мы уже не советские люди.

    Досье «НГ»
    Всеволод Михайлович Вильчек родился 5 апреля 1937 года в Полтаве. В 1959 году закончил Ташкентский государственный университет по специальности филолог. Кандидат искусствоведения. Тема диссертации «Телевизионная программа. Социальные функции и эстетические особенности».
    В 1959-1960 годах работал редактором Ташкентского ТВ, в 1960-1962 годах – старшим редактором Норильского ТВ. В 1991-1994 годах директор Социологической службы РГТРК «Останкино», а затем первый заместитель генерального директора по программной политике и развитию компании «ОРТ». Организовал первую в России службу ежедневного мониторинга просмотра телепрограмм. С 1999 по 2001 год директор службы социологического анализа телеканала НТВ. В 2001-2002 годах руководитель службы социологического анализа ЗАО «Московская независимая вещательная корпорация «ТВ-6 Москва», в 2002-2003 годах – руководитель социологической службы ТВС.
    Участник Федеральной конкурсной комиссии по распределению теле– и радиочастот при тогдашнем Министерстве печати.
    С 2003 года советник руководителя телеканала «Имеди» (Грузия).
    Автор многих книг о телевидении. Параллельная сфера интересов – теоретическая социология, философская антропология, философия истории.

    Сергей Варшавчик

    наверх

    15.10.2004, «Известия»

    Теленеделя
    ПОДОПЫТНЫЕ ЛЮДИ

    К сороковинам бесланской трагедии программа «Стресс» на НТВ пригласила к себе переживших ее людей: взрослых и детей, которые, по словам ведущего, сами захотели рассказать, как это было. И вот в нарядной, яркой студии, привыкшей к эпатажным откровениям и скандальным исповедям, появились герои, побывавшие в аду. И как-то сразу стало очевидно, что формат развлекательно-бытового ток-шоу оскорбительно мелок и для них, переживших невозможное, и для памяти тех, кому уже никогда не суждено вернуться.


    Взрослые входили в студию, крепко держа за руку своих детей. Пока они делились воспоминаниями, камера то и дело выхватывала лица малышей – то бесстрастные, с остановившимся взглядом, то гримасничающие, в чем ведущий усмотрел позитив: «Пока мы говорим тяжелые слова, дети строят друг другу рожи. И это нормально – они со своей детской психикой идут вперед...»
    На этих словах мне позвонил знакомый психолог. Он буквально кричал в трубку: «Что творит ваше ТВ? Они не видят, что дети неадекватны? Они не рожи друг другу строят, а пытаются отвлечься от того кошмара, который их вновь заставляют переживать взрослые. Нельзя сейчас трогать этих детей!»
    Но ужас в студии лишь усугублялся. Маленький мальчик, пришедший в студию вместе с мамой и бабушкой, сидел, вжавшись в диван и диковато озираясь по сторонам. На его лице еще не зажили раны, полученные в те страшные дни. Его мама рассказала, что 1 сентября он должен был открывать линейку и читать стихотворение, которое долго учил.
    Александр Гордон попросил ребенка: «Расскажи нам то стихотворение». И бедный мальчишка вдруг отчаянно зарыдал и стал прятаться за спину матери. «Он его забыл, сразу забыл», – извинялась за сына растерянная мама.
    «А чего ты плачешь-то? – удивился бесстрастный ведущий. – Ты же мужик!» «Мужик» от горшка два вершка продолжал всхлипывать и прятаться от камер.
    А показ облетевших весь мир кадров из Беслана Гордон предварил словами: «Стоит ли показывать такие кадры? Я, например, считаю, что не стоит, потому что большинство из нас становятся не соучастниками, а зеваками. Я считаю, что это любопытство преступно».
    Однако ж показал – причем в присутствии людей, запечатленных на тех кадрах: молодой женщины в задравшемся красном платье, которую волокут спецназовцы и, практически бездыханную, укладывают на носилки; ее свекрови, которая лежит под окнами школы (»разумно предположить, что она мертва, но и она, к счастью, жива»).
    Телевидение – циничная штука. Ради привлечения зрительского внимания не пожалеет ни мать, ни отца. Трудно поверить в то, что герои программы сами напросились в эфир – наверняка их долго уговаривали, напирая на гражданский долг и ответственность живых перед мертвыми. Одну семью сорвали с отдыха и лечения в Сочи – бесхитростный отец сам об этом сказал. А ради чего? Ради шоу, ток-шоу, в обыденном формате которого даже невероятная трагедия как-то мельчает и становится в привычный ряд житейских неурядиц типа «А вот еще был случай...»
    Чего-чего, а щадить и жалеть людей у нас, точно, не привыкли. Причем, не только на телевидении. Но наша тема – телевидение. И если оно не щадит живых, то что уж говорить о мертвых, которые не могут ни оправдаться, ни защититься. На прошлой неделе канал «Россия» показал документальный фильм «Тайна голубой крови». Буквально несколькими днями раньше фильм почти с таким же названием – «Голубая кровь» – прошел в эфире Первого канала. Уверена, что зритель, посмотревший оба фильма, теперь пребывает в глубочайшем недоумении – где истина, кому верить, кто прав, а кто виноват?
    На Первом канале рассказали о профессоре Феликсе Белоярцеве, работавшем над созданием кровезаменителя, названного учеными перфтораном, а журналистами – «голубой кровью». Чудодейственный препарат, позволявший решить многие медицинские проблемы, уже прошел клинические испытания, а создатели его были выдвинуты на соискание Государственной премии СССР, когда работой ученых заинтересовался КГБ. В анонимке, которую состряпали конкуренты и завистники профессора Белоярцева, ученого называли чуть ли не врачом-убийцей, ставящем опыты на живых людях, а также жуликом, крадущим из лаборатории спирт.
    Начались допросы, обыски, лаборатория была вынуждена приостановить работу. После очередного обыска на даче в ночь на 18 декабря 1985 года профессор Белоярцев повесился, оставив предсмертную записку: «Я больше не могу жить в условиях клеветы и предательства».
    В фильме о талантливом ученом вспоминают его соратники и коллеги. Все они говорят о нем как о бескорыстном служителе науки, не сумевшем защититься от беспрецедентной травли, организованной доблестными учеными в штатском.
    Фильм Юлии Шамаль «Тайна голубой крови» с самого начала обещает пролить новый свет на одну из самых загадочных тайн века. «Кто вы, профессор Белоярцев?» – задается вопросом г-жа Шамаль и приходит к ошеломляющему выводу: скорее всего американско-японский шпион, по велению своих заокеанских хозяев превративший Советский Союз в полигон для испытаний сомнительного препарата.
    Главными свидетелями обвинения выступают в фильме Шамаль те самые «ученые в штатском», которые затравили профессора Белоярцева и довели его до самоубийства. Они отрицают то, что в фильме Первого канала «Голубая кровь» утверждают ученые и медики, первыми применившие перфторан в лечебной практике. Так, академик РАМН Виктор Михельсон вспоминает, как благодаря этому препарату много лет назад была спасена девочка, попавшая под трамвай и потерявшая много крови. А в фильме Шамаль некто С.Гюльзазизов, в то время сотрудник технической разведки КГБ СССР, свидетельствует: «Это пресса приписала спасение ребенка перфторану, а сами врачи на допросах говорили, что они его вообще не переливали». Член-корреспондент РАМН, военный врач Виктор Мороз рассказывает, что благодаря перфторану удалось спасти немало солдатских жизней в Афганистане. А в фильме «Тайна голубой крови» утверждается прямо противоположное: «Чудеса, творимые при помощи препарата в Афганистане, – такой же миф, как и чудесное спасение девочки».
    Повторю: главные свидетели обвинения – бывшие и нынешние сотрудники КГБ, а также анонимные сотрудники лаборатории профессора Белоярцева, потребовавшие ни за что не называть в фильме их фамилии.
    Именно один из таких анонимов и обнаружил американский след в биографии профессора Белоярцева: в то время как американцы и японцы, убедившись во вредном воздействии перфторана на организм человека, отказались от дальнейших испытаний, профессор Белоярцев их продолжал, причем взлеты в его карьере самым подозрительным образом совпадали с его командировками в США. И еще одно поразительное открытие: главным финансистом и заказчиком исследований Белоярцева было Министерство обороны во главе с членом Политбюро ЦК КПСС, маршалом Устиновым. «Любопытно, что именно с его приходом к власти началась блистательная карьера профессора Белоярцева. И только после смерти Устинова прекратились испытания на живых людях». Эвона куда дотянулись щупальца мирового заговора против СССР!
    Самоубийство профессора тоже подвергается сомнению. Якобы был кто-то, оставивший след импортного (заметьте!) ботинка на крыльце профессорской дачи, кто и помог Белоярцеву отправиться в мир иной. Нам намекают на то, что и это «журналистское расследование» было небезопасным. В конце, впрочем, предупреждают: «Наш фильм – только версия. Мы не можем со стопроцентной уверенностью утверждать, что именно так развивались события, повлекшие за собой гибель профессора Белоярцева. Теперь мы уже никогда не узнаем, кто присвоил ему роль марионетки в этой странной партии». Эти слова автор произносит на кладбище, после чего кладет цветочки на могилу ученого. За кадром звучат слова клятвы Гиппократа: «Нерушимо выполняющему клятву Гиппократа – да будет дано счастье в жизни и в искусстве. И слава у всех людей на вечные времена. Преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому».
    Мертвые сраму не имут – это так. Но по какому праву некая Юлия Шамаль перечеркивает целую жизнь достойного (по всему) человека и ученого, выстраивая собственную версию ужасной драмы, не подкрепленную ничем, кроме справок КГБ, подлых анонимок и сомнительных предположений? А по такому, что многие телевизионщики тоже сраму не имут. Им лишь бы сенсацию сотворить да тайну века раскрыть. А люди – что живые, что мертвые – для них лишь материал, на котором они ставят свои опыты. Им что? Они в отличие от врачей не давали клятвы. Им неведома заповедь: «Не навреди!» И «слава у всех людей на все времена» им до фонаря. Эфир важнее.

    Ирина Петровская

    наверх

    14.10.2004, «Новая газета»

    СТАНИСЛАВ КУЧЕР: НЕ ЛЮБЛЮ СУЕТЛИВЫХ ТЕЛЕДВИЖЕНИЙ

    В России, как известно, воруют. Телевидение тоже пытаются украсть. Программы теперь не закрывают – их замыкают. В рамки государственного приличия. На таком телевидении Станислав Кучер – неприличный телеведущий. А таких, как он (которых по пальцам пересчитать), сегодня отправляют в документалистику – путешествовать.



    – Стас, вас называют политическим аналитиком...
    – Ни разу в глаза меня никто так не «обзывал». Политический аналитик в моем представлении – это некий высоколобый интеллектуал из засекреченного подземного бункера, ну хорошо – какого-нибудь центра анализов и прогнозов. Таких центров, занимающихся политическими исследованиями, особенно много в Штатах. В 90-х они зацвели и в нашем отечестве. К политическим аналитикам обращались кандидаты в президенты, платили большие деньги и получали потрясающие прогнозы относительно своих шансов, которые потом не оправдывались. Короче, у нас политическая аналитика всегда работала по принципу Гидрометцентра: «Если не будет дождя, то скорее всего будет солнце...»

    – И тем не менее вы стали известны именно как политический журналист на телевидении. Как можно сейчас анализировать то, чего нет, – политику?
    – Политика есть всегда, поскольку это часть жизни. В последние пять лет практически умерла публичная, открытая политика, но политика теневая никуда не делась, как никуда не делись борьба за власть и деньги, подковерные интриги и прочие увлекательные процессы. Что до политической журналистики или, если хотите, аналитики, то сейчас сей жанр, безусловно, пребывает в глубокой... спячке.
    Причина – нежелание самой власти, чтобы ее действия всесторонне изучали и открыто комментировали. Власть считает, что она сама знает, как лучше, и сама все народу доходчиво объяснит. Для таких объяснений в качестве посредников между властью и народом нужны не журналисты, а люди другой профессии. Назовем их информационными пропагандистами. Кстати, когда я поступал в МГИМО в 89-м, наша специальность на бумаге так и называлась тремя буквами: ИПР – информационно-пропагандистский работник.
    У нас СМИ никогда не были самостоятельными. В лучшие времена так называемой телевизионной аналитики разные СМИ принадлежали разным олигархам, которые играли в свои игры. Создавалось ощущение свободы слова, но на деле это был просто плюрализм мнений. Потом маятник качнулся в другую сторону, власть указала олигархам на их место. И бывшие олигархи лишились права на самостоятельные умо-, тело– и, естественно, теледвижения. Выяснилось, что в стране нет не зависящего от власти бизнеса – и как следствие нет самостоятельных СМИ. То есть вот вам картина: самостоятельные, думающие, независимые люди-журналисты есть, а структур – нет. Как у Гребенщикова – рок-н-ролл мертв, а мы еще нет.

    – Если нет ни публичной политики, ни аналитики, как же назвать вашу профессию?
    – Есть такая профессия – размышлять на основе информации. Сегодня об этом просто забыли. Все стараются влиться в корпорацию, вписаться в коллектив. Сегодня не человек имеет право на позицию и взгляды на жизнь, а руководство телеканала. И это многих устраивает. Сегодня те, кто умеет думать и пытается думать вместе с властью, становятся заложниками собственной профессии. Уметь думать стало опасно для жизни на телевидении. То, чем я занимался еще со времен «Обозревателя», – это политическая журналистика. И для меня основной задачей всегда было – найти правду и рассказать ее в увлекательной форме, чтобы было понятно и искренне.
    Я вам больше скажу: если бы я был уверен, что нынешняя информационная политика приведет именно к стабильности и сытости, – я бы первый призвал коллег не мешать власти и сменил профессию. Но вот проблема: я все-таки неисправимый оптимист и считаю, что нашему обществу, как завтрак, обед и ужин, нужны регулярные инъекции той самой правды – о власти, о стране, о нем самом. Людям важно знать, что их не держат за идиотов, что с ними считаются, – иначе рано или поздно общество превращается в стадо, точнее, делится на затаившее невысказанную ненависть оппозиционное меньшинство и то самое агрессивно-послушное большинство. Я искренне верю, что Путин и наиболее разумные люди из его окружения это понимают и все-таки найдут адекватный баланс между «информационной безопасностью» и здоровой взаимосвязью власть – общество, связью, которая невозможна без Журналистики с большой буквы, а не пропаганды, с какой бы буквы это слово ни писали.

    – Стас, вы выросли на оппозиционном, независимом ТВ-6. Пытались дышать на частном и сомнительно независимом ТВЦ. Понятия зависимый – независимый всегда режут слух, потому что если свободу еще можно услышать, то механизмов воздействия никто не видит и тем более не слышит (за исключением самих работников СМИ)...
    – Я работал в разных условиях. И никогда не чувствовал какого-либо давления по одной простой причине – не хотел его чувствовать. Чтобы обрести силы, нужно делать много вещей, которые тебе не нравятся. Вовремя ложиться, в одно и то же время принимать еду, заниматься спортом – жить по правилам. Когда ты эти силы приобретаешь, ты можешь жить так, как тебе удобно, как удобно твоему организму. Приходит время – и человек учится разговаривать с самим собой, строить свои правила и при этом никому не мешать. То, что в нашей стране очень много людей живут по неписаным правилам, застопоряются на стандартной системе и пытаются под эту систему построить всех, очень резко видно на нашем телевидении. Один телевизионный начальник мне как-то сказал: «Стас, вы гуляете по всем каналам сами по себе, как коты. Вам кнопка нужна только для того, чтобы время и место арендовать, чтобы мысли свои выбрасывать». Даже не знаю, хорошо это или плохо, что весомая часть людей в нашей стране плохо отличает выброс мыслей от аналитических прогнозов.

    – Сегодня очень много молодых корреспондентов появляется в эфире... Они смогут что-то изменить в профессии?
    – Проблема сегодняшнего дня – отсутствие журналистов, которые живут по собственной правде. Я смотрю на ребят, которые приходят ко мне на стажировку. Им по 22-23 года. Они смотрят на профессию совершенно другими глазами. Для нас журналистика означала рыть-копать до потери сознания, пока не найдешь нужную тебе информацию, найти ту информацию, которую люди сами не найдут, преподнести ее в наиболее интересном ключе, а после анализа предоставить несколько вариантов, чтобы люди видели все стороны и края ситуации, чтобы был выбор. Ко мне приходит корреспондент-стажер и спрашивает: «Что мне написать в заметке о вступлении России в ВТО?» «Ты сам-то что по этому поводу думаешь? Это хорошо или плохо?» – спрашиваю я. Он смотрит на меня очумевшими глазами: «Нет, ты что? А как же позиция канала?!» А как же, черт возьми, твоя собственная позиция? Относиться к журналистике как к ремеслу – это значит работать на пиво, ради денег, не вкладывая в профессию ни грамма себя и собственных мыслей. Это я все к тому, что не только и не столько власть журналистов испортила. Они сами с удовольствием развращались.

    – Какое место должен занимать журналист в исторических процессах?
    – Журналисты потеряли чувство ответственности, потеряли внутреннюю энергию. Когда уволили Парфенова, все его товарищи заголосили в один голос: «Ах, как это несправедливо, как неправильно! Куда мы катимся...» У меня сразу же возник вопрос к этим его товарищам: ребята, что же вы не ушли вместе со своим гуру? Когда шесть лет назад через мою голову по воле начальника уволили соавтора программы «Обозреватель», я пришел к Сагалаеву и объяснил ему, что работать не буду, потому что он убрал моего человека, с которым мы единомышленники. Сагалаев – сильный человек, он меня понял, мы нашли компромисс. Когда меня хотели увольнять, все мои ребята готовы были встать и уйти. Такая ситуация и сейчас. Когда ушел Парфенов – не ушел никто. Каждый за себя, себе в карман и себе же в голову. Власть будет обращаться с тобой ровно так, как ты себя поставишь. Любая власть уважает силу и собственную позицию. Наступили вам на горло – встали и вышли из «Останкина». И телецентр перестал работать. Никакая власть ничего сделать не сможет против вашей личной позиции.
    Я в школе тогда учился, в четвертом классе. У нас появился новый молодой преподаватель литературы. Мне поставил тройку ни за что ни про что, а я улыбаюсь. Он: «Ты чего улыбаешься, тебе тройку только что поставили?!» Я говорю: «У меня настроение хорошее, погода замечательная, и вообще я сейчас на тренировку по дзюдо иду, а тройку я исправлю...» Он вызывает в школу мою маму: «Вы знаете, у вашего сына большие проблемы – он все время улыбается. И мне кажется, что это он надо мной смеется...» Вот мама тогда сдерзила: «Это у вас, молодой человек, проблемы...»

    – В какой жанр может мутировать аналитика в ближайшее время?
    – Многие журналисты считают, что успех определяется количеством появлений в эфире, объемом аудитории, которая на тебя смотрит, количеством благодарственных писем от президента, правительства, количеством наград, – это не моя история. Я люблю, когда меня ругают за дело. В этом случае есть куда идти. Что касается аналитики... В первой декаде XXI века Россия должна пережить всплеск качественного документального кино. Период, подобный тому, который Россия пережила во второй половине XIX века в литературе. Слишком много достойных людей ушли в документалистику... Объединяться надо срочно – просто ради того, чтобы сохранить не столько профессию – самих себя. Власти нужно давать понять, что люди, которые работают в этой профессии, имеют очень сильный человеческий стержень и его никто сломать не сможет.
    Мое представление о телевизионном и общечеловеческом комфорте – быть в ладах с самим собой. Кто-то ловит эндорфины от осознания причастности или близости к власти, кто-то – от полученных денег. У меня, наверное, организм неправильно устроен – но я получаю свои гормоны счастья от другого. Я ни разу не изменял себе – хотя глупостей в жизни делал достаточно. Но я всегда позволял себе роскошь жить по своей философии. И, чему рад особенно, количество надежных друзей и единомышленников вокруг только растет. А это значит: 1) не такой уж я, наверное, эгоист и дурак и 2) однажды эта философия (будь собой, отвечай за свои слова, не сдавай друзей и далее в том же духе) приведет к тому, что мы (а нас, таких, уже будет очень много) построим такой дом, который никакой чиновник разрушить не сможет. Как пелось в старой советской песне: просто надо быть спокойным и упрямым. Не смотреть в рот власти и не впадать в псевдодемократическую истерику – это уже с точки зрения «политического» журналиста.

    Беседовала Вероника Плахова

    наверх

    14.10.2004, «Новая газета»

    КАК РЕЗАЛИ БУША

    Рука российской цензуры наконец-то дотянулась до незрелых текстов президента США

    Первая поправка к Конституции США, гарантирующая свободу выражения мнений, не смогла защитить главу самого могущественного государства в мире – президента Джорджа Буша. Цензором выступило российское телевидение. Одержав победу на Российском информационном поле, Кремль вышел за пределы страны.
    Раз в четыре года Америка замирает перед телеэкранами: действующий президент встречается в прямом эфире с кандидатом на этот пост от оппозиционной партии.


    В этом году дебаты транслирует американская телекомпания ABC. Россияне увидели их далеко не полностью: руководство федеральных телеканалов ограничило американских лидеров в праве на критику российского президента, которая прозвучала 30 сентября в ходе первой из трех запланированных словесных дуэлей.
    В сюжете о дебатах специального корреспондента Первого канала в США Владимира Ленского сообщалось, что «Джон Керри начал стремительно набирать очки, когда говорил о своем плане в Ираке. В то же время Буш, высказываясь на ту же тему, – продолжил он, – заметно проигрывал». В доказательство этой позиции журналист приводит мнение неопределившейся американки: «На меня большее впечатление произвел Джон Керри, хотя раньше он мне не казался интересным». Однако перелом в зрительских симпатиях произошел в тот момент, когда кандидаты высказались о ситуации в России. «Президент США говорил о глобальной угрозе терроризма и высказался в связи с этим о трагедии в Беслане. В этот момент он стал явно набирать очки», – отмечает Ленский. О том, какой вопрос задал ведущий дебатов журналист Джим Лерер, Ленский умалчивает. Цитата Буша значительно сокращена, слова Керри отсутствуют вовсе.
    Канал, очевидно, делает ставку на Буша. По словам Ленского, «первые дебаты не смогли убедить всех сомневающихся». В завершение сюжета приводится мнение двух жителей «русского квартала» Нью-Йорка, которые, видимо, должны были доказать преимущество Буша. На Брайтон Бич, сообщил Ленский, «споров о результатах первых дебатов не было».
    В новостях телеканала «Россия» нас заверили, что речь идет об «одном из ключевых политических событий, способном повлиять на будущее страны в следующие четыре года». И здесь заметили, что «кандидат от демократов понравился избирателям больше». Корреспондент Константин Семин сообщил, что «России и Буш, и Керри уделили неожиданно много внимания». И вновь цитата Буша выглядит сильно купированной, а слова Керри отсутствуют вовсе.
    Ситуацию мог бы исправить Сергей Брилев, ведущий «Вестей недели». Тем более что он предложил «куда подробнее, чем это можно было в новостях, послушать, что кандидатам в президенты на первых дебатах во Флориде было сказать о России». Однако в подробности можно записать лишь явно выраженную симпатию к Бушу – при том же цензурировании, что и в «Вестях». «Буша называют простаком и неучем, – говорит ведущий, – но, минимум, в российских делах он точно, во-первых, лучше информирован, во-вторых, реалистичен. При всех оговорках от Буша (из цитаты неясно, каких. – Авт.) понятно, чего ожидать».
    В сюжете итоговой программы тот же корреспондент Константин Семин объясняет, почему оговорился Керри, назвавший Лубянку «Треблинкой»: «На самом деле, Треблинка, о которой вспомнил сенатор, – объясняет Семин, – это один из концентрационных лагерей в Польше, в которых фашисты уничтожали евреев и славян. Оговорка Керри объяснима. Он сам и многие его соратники-демократы, такие, как генерал Кларк, в 1999 году отдавший приказ атаковать российский десант в Косове, или Збигнев Бжезинский – теоретик отторжения Украины от России, – потомки эмигрантов из стран Восточной Европы, находившихся под царским или советским протекторатом. Многие из них до сих пор воспринимают Россию как империю-агрессора. И забывают, что все-таки не Лубянка построила ту самую Треблинку». Хотя Семину приходится признать, что «Керри выиграл эти дебаты, как показали первые опросы». Но Буша трогать нельзя, поэтому приходится сказать, что «Буш все равно пока впереди».
    Цитирование кандидатов в президенты на НТВ не сильно отличается от официальной точкой зрения. Корреспондент Василий Арканов рассказывает, что «ведущий спросил у Буша, не ошибся ли он, увидев три года назад в глазах Владимира Путина душу реформатора?». «Буш заявил, что обеспокоен происходящим, но верит в силу демократии и по-прежнему считает Путина своим другом», – отмечается в сюжете НТВ.
    «Керри дал более уклончивый ответ», – считает корреспондент.
    Россияне все-таки смогли увидеть президентские дебаты в эфире. Канал RenTV купил права на трансляцию и показал дебаты почти целиком по пятницам – вместо проекта «Отражение». Кроме RenTV за их ходом следила радиостанция «Эхо Москвы», синхронно переводившая и Керри, и Буша.

    ЧТО НА САМОМ ДЕЛЕ ГОВОРИЛИ БУШ И КЕРРИ О РОССИИ

    На ABC:
    Ведущий Лерер: «Мистер президент, это последний вопрос. И две минуты (на ответ. – Авт.). Это новая тема, новый вопрос. И он имеет отношение к президенту Путину и России. Вы осуждаете его или вы считаете, что, внося изменения в некоторые демократические процессы ради борьбы с терроризмом, он поступает правильно»?

    Буш: «Нет, я не считаю это правильным и публично заявлял об этом. Я думаю, в демократии нужна система сдержек и противовесов, я четко заявил об этом. Усиливая власть в центральном правительстве, он тем самым подал сигнал западному обществу и США, что он, возможно, не верит в политику сдержек и противовесов. И я сказал ему об этом.
    В то же время он сильный союзник в борьбе с терроризмом. <...> Послушайте, они пережили эту ужасную трагедию в Беслане, где террористы убивали маленьких детей. Это, кстати, – природа врага. Именно поэтому мы должны быть тверды и решительны и должны предать их правосудию. И именно это понимает и Владимир Путин.
    Мы с Владимиром в хороших отношениях. И это очень важно, что мы поддерживаем хорошие отношения, потому что это позволяет мне лучше комментировать его действия и обсуждать с ним некоторые его решения. Я понял, что в этом мире важно устанавливать хорошие отношения с людьми, потому что когда вы с чем-нибудь не согласны – у вас есть возможность выразить свое несогласие более эффективным способом. Вот так я и сказал ему, что я об этом думаю.
    Я с нетерпением жду момента, когда смогу обсудить это с ним еще, так как время идет. Россия находится в состоянии переходного периода. Владимиру предстоит сделать жесткий выбор. И я думаю, мне как американскому президенту, как и другим европейским лидерам, важно напомнить ему о великих преимуществах демократии, о том, что демократия будет народу лучшим помощником в осуществлении его надежд, стремлений и мечтаний. В ближайшие 4 года я продолжу с ним работать».

    Ведущий Лерер: «90 секунд, сенатор Керри».

    Керри: «...Позвольте мне быстро сказать, что мне довелось непосредственно близко и лично следить за переменами в России, потому что я был там сразу после преобразований. И я, возможно, был одним из первых сенаторов – вместе с бывшим сенатором Нью-Хэмпшира Бобом Смитом, кто спустился в (архивы. – Авт.) КГБ под площадью Треблинка и видел стопки папок с именами.
    Это как будто обратило вспять переход к демократии, который Россия пыталась совершить. Я сожалею о том, что случилось в эти последние месяцы. И я думаю, этот ответ терроризму не верен. Мистер Путин контролирует теперь все телевизионные станции. Его политическая оппозиция отправлена в тюрьму.
    Я думаю, для США очень важно, и это очевидно, – сохранять хорошие рабочие отношения. Это очень важная для нас страна. Мы хотим сотрудничества. Но мы всегда стояли за демократию. Как недавно сказал Джордж Уилл, «свобода на марше, но не сейчас в России».

    На Первом канале
    Буш: «Владимир Путин – наш надежный партнер в войне с террором. Ему пришлось пройти через эту ужасную ситуацию в Беслане. У меня хорошие отношения с Владимиром, и это позволяет нам глубже обсуждать любые проблемы».

    На канале «Россия»
    Буш в «Вестях»: «Русские пережили ужасную ситуацию в Беслане, где террористы расстреляли маленьких детей-школьников. Такова природа террористов, и именно поэтому мы должны быть жесткими и решительными, чтобы они предстали перед правосудием. Этого же придерживается и Владимир Путин».

    В «Вестях недели»:
    Голос за кадром: «Буш первым отвечал на вопрос, который ведущий сформулировал так: «Правильно ли вы оценивали Путина и считаете ли вы нормальными его действия в отношении некоторых демократических процедур под флагом борьбы с терроризмом?»

    Буш: «У меня с Владимиром сложились хорошие отношения, и это очень важно. Они позволяют мне лучше доносить мои взгляды. Я понял, что в этом мире необходимо налаживать по-настоящему личные отношения, ведь только тогда ваше согласие или несогласие будет услышано. Я до него доношу свое мнение. Я и дальше собираюсь быть с ним на связи. Россия проходит через переходный период, и Владимиру приходится принимать самые непростые решения. Я считаю крайне важным для американского президента (так же, как и для других западных лидеров) напоминать о несомненных преимуществах демократии, убедить в том, что именно демократия поможет людям осознать свои надежды, ожидания, мечты. Вместе с Владимиром мы будем работать еще четыре года».

    Керри: «Я видел, как менялась Россия, я был одним из первых, кто спустился в подвалы КГБ под площадью Треблинка и видел нагромождения папок с именами. Я сожалею о том, что случилось с Россией за последние месяцы. Но действия Путина – за рамками борьбы с террором».

    Наталия Ростова

    наверх

    14.10.2004, «Культура»

    ПРОСЧИТАЛИСЬ

    Эхо «ТЭФИ»

    Алексей ПОГРЕБНОЙ,
    заслуженный деятель искусств РФ,
    лауреат государственных премий,
    член Академии Российского телевидения

    В нарастающем вале новых событий растворяются и исчезают контуры недавно прошедшего Национального телеконкурса «ТЭФИ-2004». Отзвучало в эфире очередное шоу, смолкла газетная шумиха. И что же? Чем отмечен этот десятый юбилейный?
    О победах и просчетах ведущих российских телеканалов написано немало. Но существует еще целая сеть провинциальных телекомпаний, разбросанных по всей территории Государства Российского. Какое же место в сегодняшнем информационном пространстве отводится региональному телевидению?
    Обратимся к статистике. На «ТЭФИ-2004» из 665 конкурсных заявок 534 пришлось на столичные телекомпании. В финал пробились лишь три региональные телепрограммы. А среди победителей на этот раз не было ни одного представителя провинциальной тележурналистики. Для гигантской страны с ее этническим разнообразием и множеством всевозможных государственных и коммерческих телеструктур – это диагноз.
    Грустные цифры и здравый смысл не очень-то настраивают считать нынешний телеконкурс национальным событием. Реально конкурировали в нем только столичные телекомпании, и «телевидение», представленное на «ТЭФИ-2004», по своей идеологии и тематической направленности весьма далеко от того, чем живет сегодня российская провинция.
    Если журналист одной из информационных программ, прошедших в финал конкурса, столицу Амурской области, город Благовещенск, называет приморским городом и этот ляп проходит все редакторские «сита», то остается только развести руками.
    Подобно гоголевской птице, что редко долетает до середины Днепра, нечасто долетает до столичного эфира все то, что составляет насущную жизнь российских регионов, если это, конечно, не «горячие новости». Российская провинция, ее интересы, ее духовная, общественная жизнь никак не представлены на федеральных каналах.
    Жители Поволжья слабо представляют, чем живут сегодня Сибирь, Дальний Восток, Юг, Север России и наоборот. Потому и чувствует себя порой житель провинции не самодостаточным гражданином огромной державы, а обитателем окраины, которая никому, кроме него, не интересна. Сегодня на центральных телеканалах нет ни одной специальной передачи, посвященной жителям села, а ведь это значительная часть населения нашей страны.
    Идея межрегионального телевидения давно стучится в двери. В начале 90-х цикл программ, созданных в регионах, с успехом прошел в рамках Санкт-Петербургского телевидения.
    Сегодня в этом направлении пробует работать ТВЦ. В рамках передачи «Регион – прямая речь», которая по пятницам и понедельникам транслируется через спутник в некоторые российские регионы, постоянно присутствуют материалы из провинции, но ведь это капля в огромном телевизионном море.
    Насущная проблема создания межрегионального канала, который аккумулировал бы лучшие программы (а не только информационные сюжеты) из жизни провинции – культурные, просветительские, общественно-политические, развлекательные, – давно назрела. Кто только возьмет на себя эту миссию?!
    Реальные возможности для этого есть у Всероссийской государственной телекомпании. Она обладает развитой сетью дочерних предприятий во всех регионах страны. Однако здесь наблюдается обратный процесс. В нынешнем году региональным телекомпаниям, вещающим на главном государственном канале, оставляются окна только для коротких новостийных выпусков. И все...
    Как член жюри и участник многих российских телефестивалей, знаю не понаслышке, как своеобразна общественная и культурная жизнь в регионах и какие замечательные программы делались там в свое время.
    Жаль, что в рамках ВГТРК или иной телекомпании федерального уровня мы не имеем пока специального телеканала по аналогии с каналом «Культура», который ежедневно освещал бы культурную, экономическую и общественную жизнь регионов.
    Такой телеканал нашел бы, несомненно, поддержку губернаторского корпуса, заинтересованного и в продвижении имиджа своих краев и областей, и в откровенном диалоге по наболевшим вопросам. К слову сказать, в российской провинции сокрыт огромный, неосвоенный еще пласт рекламного рынка.
    Возвращаясь к «ТЭФИ», должен заметить, что принцип отбора и награждения победителей своей установкой на «звездное шоу» лишь подчеркивает обособленность этого телеконкурса от остальной телевизионной России.
    Все десять лет подряд «тусуется» в числе номинантов до боли знакомая колода столичных звезд, добавляющих очередную статуэтку к своей коллекции. И дело совсем не в злонамеренности академиков, «не пущающих» на подиум провинциалов (вот уже второй год голосование по выбору победителей происходит прилюдно, на глазах у всей страны), просто силы действительно неравные.
    У столичных каналов, обладающих несравненно большим финансовым, техническим и творческим потенциалом, и возможности для создания качественных программ куда большие. Когда-нибудь эта проблема сойдет на нет, а пока часть номинаций можно было бы объявлять региональными и периодически их менять.
    Думаю, подобный опыт весьма освежит саму церемонию, на порядок прибавит провинциальных зрителей и подвигнет региональные телекомпании на освоение новых творческих рубежей.

    наверх

    14.10.2004, «Новая газета»

    Елена ТРЕГУБОВА:

    ПРОЩАНИЕ КРЕМЛЕВСКОГО ДИГГЕРА


    2 февраля сего года, спустя три месяца после выхода в свет книги «Байки кремлевского диггера», ее автора Елену Трегубову пытались взорвать. К счастью, обошлось без жертв. Не найденным до сих пор «минерам» и тем, кто направил их с самодельным взрывным устройством по ее месту жительства, Лена ответила словом – оружием, которым владеет безупречно. Ее новая книга – это рассказ о том, что осталось «за скобками» первого издания («Байки кремлевского диггера»), о его пути к читателю, об исчезнувшей было корпоративной солидарности журналистов, о реакции очень важных персон (в том числе президента) на документальную повесть.
    Новая книга Елены Трегубовой «Прощание кремлевского диггера» (издательство «Ад Маргинем», тираж 50 тыс. экземпляров) появится на книжных прилавках завтра, 15 октября. А сегодня по давней договоренности с автором предлагаем вашему вниманию газетный вариант двух глав.


    Если вы подозреваете, что Путин позвонил мне и поблагодарил за книжку («Байки кремлевского диггера». – Ред.), то слегка ошибаетесь. Уже после взрыва под моей дверью, когда я сидела в гостях у московского корреспондента Sunday Times Марка Франкетти, который в честь моего чудесного избавления от смертельной опасности сварил бесподобные вегетарианские феттучини, я услышала от одного из его гостей:
    – Лена, а правда, что Путин отдал приказ закрыть радиостанцию «Эхо Москвы», потому что когда ехал в Кремль и включил в машине радио, то услышал, как по «Эху Москвы» зачитывают отрывки из вашей книжки?
    Я аж пастой поперхнулась. Но предпочла отнести эту историю к разряду героического фольклора, которым начала обрастать книга.
    Тем не менее суть этого рассказа подтверждал и один весьма высокопоставленный источник. Не буду, уж простите, его называть. Источник утверждал, что Путин был в ярости после прочтения «Баек» и якобы поручил одному из замов главы своей администрации «разобраться» с радиостанцией «Эхо Москвы», журналисты которой давали в эфир информацию о книге.
    Я сочла не вполне корректным допытываться о деталях этой истории у своих друзей на «Эхе».

    * * *

    Министр печати Лесин поступил несколько более мужественно, чем его начальник. После прочтения «Баек кремлевского диггера» он решил послать мне авторизованную черную метку. Как передал мне через мою бывшую коллегу главный редактор «Коммерсанта» Андрей Васильев, приятельствовавший с Лесиным, «...министр интересуется: Трегубова отдает себе отчет, что этой книгой она себе выписала волчий билет?».
    Но я искренне надеюсь, что под волчьим билетом министр подразумевал все-таки, что меня уволят из «Коммерсанта» и что больше я нигде в России не смогу работать как журналист. А не то, что меня через пару месяцев попытаются взорвать. Иначе я решила бы, что я плохой физиогномист.
    Матеря на чем свет мою книгу, Лесин, однако, признался другим нашим общим знакомым:
    – Абсолютно все, что Трегубова там обо мне написала в своей книжке, – правда. Из чего я делаю вывод, что и все, что она написала про других политиков, – тоже абсолютная правда.
    Причем, по словам его собеседников, последнюю фразу министр (тогда еще действующий, а теперь уже бывший) произносил с нескрываемым удовольствием.

    * * *

    Тем временем Кремль переполняли самые что ни на есть параноидальные версии о происхождении моей книжки.
    Одно время кремлевская тусовка считала, что «Байки» мне «заказал» Волошин. Более того, один из не далеких от Кремля людей в частной беседе на полном серьезе спросил меня: «Это что, Стальевич тебе помог тираж книги спасти, когда ее в типографии задержали? Там, честно говоря, все думали, что это прощальный подарок твоего «друга».
    Сейчас расскажу, как все было с Волошиным на самом деле. Мы с ним действительно созванивались в тот момент, когда мою книгу по необъясненным причинам три недели задерживали в типографии. Дело происходило сразу же после ареста Ходорковского, и я знала, что Волошин уже написал Путину заявление об отставке.
    Я, разумеется, первым делом спросила Волошина не о своих, а о его проблемах:
    – Александр Стальевич, вы, говорят, заявление об отставке написали?
    – Я заявление написал о том, чтобы мне скорее книжку Трегубовой почитать дали! – пошутил в своей обычной манере Волошин. – Ты куда вообще пропала? Когда книжку дашь почитать?
    – Если хотите почитать книжку, тогда дайте там, пожалуйста, распоряжение ответственным органам, чтобы они книжку из типографии наконец выпустили и дали ее довезти до Москвы! – «пошутила» в ответ я.
    – Да куда денутся, пропустят... – посмеялся Волошин. – Приходи в гости, а? Скажем, в пятницу? Жду от тебя книжку в подарок! Придешь?
    – Я-то приду. Да только куда к вам уже будет «в гости»-то приходить? Вас ведь уже небось уволят к тому времени! У вас и кабинета-то своего к тому времени в Кремле не будет, – по-доброму, по нашей хорошей традиции, пошутила я над ним.
    И как в воду глядела.
    Разговор этот у меня с Волошиным состоялся во вторник. В четверг поздно вечером после трехнедельной задержки в Москву внезапно для всех довезли мой долгожданный тираж книги. А в четверг ночью стало известно, что Волошин отправлен в отставку. Так что в пятницу мне уже действительно некуда было идти к нему «в гости», чтобы подарить книжку. Таким образом, и его, и мои «шутки» в том телефонном разговоре оказались в руку.
    После этого Волошин так и не перезвонил. Я вот думаю: может, ему книжка моя не понравилась? Прямо даже и не знаю, с чего бы это.

    * * *

    Реакцию прочей политической тусовки на мою книжку точнее всего описала Дикун (в то время пресс-секретарь Бориса Немцова. – Ред.): «Когда они читают про других политиков – хохочут как сумасшедшие. А как только доходят до себя – мрачнеют как тучи и моментально теряют всякое остроумие».
    Живым примером такой реакции чуть было не стал мой друг, лидер российских либералов Борис Немцов, которому достался первый сигнальный экземпляр книги. В подарок на день рождения.
    Немцов был дико горд, что книжки еще нет ни у кого в Москве – а у него уже есть. И я, разумеется, ожидала, что он тут же набросится на нее, проглотит за одну ночь и позвонит мне с комплиментами.
    Но не тут-то было. Прошел день, два, неделя, а звонка от Немцова все не было. Ну, думаю, наверное, занят предвыборной борьбой. Сама я ему решила не перезванивать: неудобно же как-то автору напрашиваться на похвалы. Я решила подождать. Но прошла еще неделя, а Немцов все молчал как рыба об лед.
    Я не выдержала и перезвонила Ленке Дикун, работавшей тогда его пресс-секретарем, и спросила:
    – Слушай, в чем дело? Я просто не верю, что Боря до сих пор не прочитал книгу! Почему он не звонит – он что, действительно так сильно занят?
    – Знаешь, это ОЧЕНЬ хорошо, что он не звонит. Пусть он хотя бы немного остынет... – нервно рассмеялась Дикун.
    – Ты хочешь сказать, что он на меня обиделся?! – изумилась я.
    – Не то слово! – все с тем же нервным смехом поведала мне Дикун. – Ты бы слышала, как Боря кричал: «С-ка Трегубова! А еще друг называется! Она же там у себя в книжке меня... изобразила! (Смысл непечатного термина, употребленного, по рассказам Дикун, Немцовым по отношению к своему персонажу из «Баек», точнее всего было бы перевести на литературный русский язык как «чересчур открытый парень». – Е.Т.)
    Я знала, что по части способности посмеяться над собой у Немцова все в порядке. Поэтому решила действительно просто подождать, пока он остынет. И правильно сделала: как только до Немцова дошли сведения, что мой тираж задерживается, он весьма благородно, забыв про свои обиды, позвонил мне и предложил с думской трибуны выступить с депутатским запросом по этому поводу как лидер фракции.
    – Трегубова, если честно, то книжка очень смешная! – сообщил мне мой друг Боря. – Я смеялся в голос, когда читал! Но как ты про меня написала?! Стерва!

    * * *

    Что же касается моей вечной сердечной боли – Чубайса, то он, как пересказали мне мои друзья с радиостанции «Свобода», грустно заявил им в интервью, что «Байки кремлевского диггера» – очень искренняя книга, но что он «до сих пор так и не понял, к кому я причислила его лично – к мутантам или диггерам».
    Видите ли, Анатолий Борисович. Я вам напоследок, как диггер – диггеру, раскрою тайну. Главное в диггерском деле – не забывать: консервы имеют свойство портиться. И если диггер, уходя в подполье, берет с собой консервы, нужно четко знать их срок годности. Именно так вы законсервировали свой ресурс влияния в надежде на то, что в самый последний, критический момент вскроете НЗ и всех спасете. Но критический момент уже прошел. А вскрывать НЗ уже незачем – поздно. Стухло.
    Самое обидное, что ресурс личного влияния на ситуацию в стране потенциально был у вас, пожалуй, больше, чем у кого бы то ни было в России. Просто потому, что для Запада вы оставались последним «живым» символом (или, скорее, иллюзией) либеральных рыночных реформ в России. И ровно поэтому до недавнего времени все кремлевские руководители предпочитали держать вас где-нибудь неподалеку, под рукой, во властных структурах – как аленький цветочек.
    И даже если забыть про теневые ресурсы, у вас, как у диггера, всегда оставался последний патрон, последняя серебряная пуля. Когда начались аресты и уголовные дела против не угодных Кремлю предпринимателей, когда ликвидировали все неподкремлевские телеканалы, когда ввели тотальную цензуру – вы могли просто встать и объявить, что отказываетесь работать на этот режим. Но вы этого не сделали.
    А теперь – в силу неприличных цен на нефть и мыслительных способностей господина Буша – Кремлю на вас уже в принципе наплевать. Тем более что один, два, три, пять раз подряд вы уже промолчали (или слишком осторожно сказали – что сейчас абсолютно одно и то же), когда Путин, на которого вы работаете, растоптал ваши прежние личные принципы передела собственности репрессивными методами в пользу кремлевских ставленников.
    Вы прекрасно знаете: я никогда не верила в корыстную мотивировку ваших действий. Ради чего тогда? Бороться с теплоцентралями, когда страна, построение которой вы считали смыслом своей жизни, уничтожена? В смысле, фидеры дороги вам как память об убитой мечте?
    Я встретила Чубайса в ночь выборов, когда мои друзья лидеры СПС с изменившимися лицами пытались объяснить друг другу чудовищный смысл цифры 4,3% на мониторах.
    Чубайс, потерянный, жалкий, осунувшийся, не вполне отдающий себе отчет в том, что все происходящее с выборами – не кошмарный сон, попытался заговорить со мной. А я не смогла. Отдернулась, отстранилась и ушла, сделав вид, что у меня срочные, неотложные дела в другом конце зала. И даже соврала, что сейчас, сейчас вернусь. И не вернулась. Уехала домой.
    Потом переживала, что как-то не по-человечески это сделала. Он ведь растоптанный, проигравший все. И тут я еще его добила, даже разговаривать не стала. Я ведь действительно на протяжении нескольких лет считала его своим близким другом. Нужно было подойти, обнять, как-то поддержать, пожалеть.
    А потом я поняла, почему не подошла и не пожалела. Потому что, если честно: вот не жалко мне уже вас больше ни капельки, друзья-демократы. Потому что не надо быть трусами. Вы сами сделали выбор. Никто вас не заставлял шоколадному Путину облизывать все, что можно. Кого мне жалко, так это страну, которую вы кинули.

    * * *

    14 ноября, в пятницу, мне позвонил ведущий еженедельной воскресной итоговой программы «Намедни» на НТВ Леонид Парфенов:
    – Лена, ваша книга уже стала реальным бестселлером: она первая в рейтингах двух крупнейших книжных магазинов Москвы. Мы не можем пропустить это событие. Вы не согласились бы приехать к нам на съемки программы и дать интервью?
    Я, разумеется, согласилась, спросив лишь, в каком формате он планирует делать сюжет.
    – Ну, мы собираемся воссоздать в студии атмосферу вашего ужина с Владимиром Владимировичем Путиным... – туманно пояснил Парфенов. – Если приедете – сами увидите...
    И я увидела... Эстет Парфенов ни в чем себе не отказал: он максимально близко к тексту воссоздал в студии антураж моего обеда с нынешним президентом России, который описан в книге. Прямо перед телекамерами стояла низенькая японская карликовая мебель, за которую меня попросили сесть. Прямо на пол. Я кое-как угнездилась, как гигантский кузнечик, испытывая до боли знакомые, описанные в классике проблемы с тем, куда бы деть коленки. Передо мной поставили живописные японские чашечки и разложили приборы. Сам Парфенов тоже уселся на пол – только за камерами, напротив меня, и принялся задавать вопросы.
    Мы говорили о том, чем был Дедушка Ельцин для российской прессы, и о том, что Путин превратился в могильщика всех гражданских свобод, которые Ельцин дал стране. О том, что Путин, в отличие от Ельцина, – к сожалению, очень плохой публичный политик, начисто лишенный харизмы и элементарного человеческого дара сочувствия людям. И что именно из-за этого Путин, видимо, так боится свободных СМИ, уничтожает телеканалы и затыкает рот журналистам. Потому что боится, что если бесцензурное телевидение покажет его народу, то у него просто не будет шансов быть избранным.
    Парфенов выспрашивал у меня какие-то бытовые детали моего обеда с Путиным. Мы с ним посмеялись, что теперь, после его программы, настольная игра «Обед Путина с Трегубовой» войдет в каждый дом: в магазинах будут продаваться наборы «Сделай сам» с одноименным названием, с посудой для суши, бутылочками саке и сборной японской мебелью.
    Интервью получилось длинным – почти час.
    – Но вы уж извините, Лена, мы для программы возьмем только небольшой фрагмент, минут на восемь. Вы же сами понимаете... Не обижайтесь, – сразу предупредил меня Парфенов.
    – О чем вы говорите, Леня! – рассмеялась я. – Да если вам вообще позволят в вашей программе хотя бы произнести вслух мою фамилию и название моей книги – я и так уже буду считать это актом гражданского мужества с вашей стороны!
    – Мне никто ничего не может позволить или запретить, – обиделся Парфенов. – Я говорю в своей программе все, что захочу. Вы неверно себе представляете ситуацию.
    На этом мы расстались, пожав друг другу руки. И я с некоторой долей озорства стала ждать вечера воскресенья, когда программа Парфенова должна была выйти в эфир. Честно признаюсь: я ни секунды не верила, что Парфенову позволят сделать то, что он задумал.
    Однако уже в субботу на канале НТВ начали крутить анонсы программы с моим интервью. А в воскресенье, 16 ноября, эти ролики крутили уже чуть ли не каждый час. Все мои друзья-журналисты тоже с напряжением ждали девяти вечера, недоумевая и уже почти ликуя: неужели нам и правда удалось прорвать блокаду и на телевидении?
    Однако в шесть часов вечера мне на мобильный позвонил Парфенов и чуть ли не в суицидальном состоянии выпалил:
    – Лена, программы не будет. У меня только что был часовой разговор с глазу на глаз с гендиректором телекомпании Сенкевичем, и он в категорической форме запретил мне давать сюжет о вас в эфир... Я ему сразу сказал, что не намерен выглядеть полным дерьмом и врать вам, что я якобы случайно пролил кока-колу на кассету с вашим интервью и что сюжета не будет по техническим причинам. Поэтому я вам и позвонил, чтобы честно сказать – это акт цензуры...
    Морально я оказалась гораздо больше готова к такому развитию событий, чем Парфенов, так что мне же еще пришлось его и утешать:
    – Да не расстраивайтесь вы так! Как будто вы раньше не видели, что вокруг вас происходит! В любом случае я невероятно ценю вашу честность. Ничего, кроме уважения, ваш поступок вызвать не может.
    Но Парфенов распрощался со мной чуть ли не в слезах. Я прекрасно понимала его состояние: если до этого в нем поддерживали иллюзию, что он – священная корова и что он на особом счету у Кремля, то теперь его откровенно унизили перед всей страной и показали, что и у его персональной свободы слова тоже очень узкие границы.
    К несчастью для цензоров, Россия – страна огромная, и парфеновский сюжет о моей книге уже успел выйти на так называемые орбиты. То есть полстраны, начиная с Дальнего Востока, Сибири, уже успели увидеть программу целиком. (Кстати, оказалось, что, например, в Казахстане сюжет тоже было видно, и, когда я в апреле 2004 года по приглашению дочери Назарбаева Дариги приехала в Алма-Ату на международный медиафорум, весь город буквально носил меня на руках.) Москва же и все центральные регионы успели увидеть лишь маленькие анонсы программы с моим интервью. А потом от Парфенова потребовали срочно переверстывать выпуск «Намедни», вырезав любые упоминания обо мне. По словам Парфенова, начальство мотивировало это «политическими, этическими и какими угодно другими соображениями». И в девять часов вечера по московскому времени программа «Намедни» вышла уже в кастрированном варианте.
    Это было фантастически откровенной демонстрацией неуважения цензоров к собственной стране: значит, население Дальнего Востока они считают быдлом, которому все равно что показывать – они и так проголосуют как надо. А вот москвичам нельзя такое смотреть, а то Кремль ругаться будет.
    Благодаря честности Парфенова, сразу заявившего о цензуре, репортерам удалось застать гендиректора НТВ Сенкевича врасплох. И когда с радиостанции «Эхо Москвы» ему позвонили и прямо спросили, действительно ли он только что совершил акт цензуры и приказал снять сюжет о Трегубовой, от растерянности Сенкевич сказал: «Да».
    Воспользовавшись откровенностью цензора, Союз журналистов России немедленно направил письмо генпрокурору с требованием возбудить уголовное дело против гендиректора НТВ по статье Уголовного кодекса «Воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналиста» (которая, кстати, предполагает тюремное заключение для цензора). Но генпрокурор у нас, как известно, независимый.
    Весь русский интернет был наводнен только одной новостью: случился первый за всю постсоветскую историю России акт откровенной политической цензуры.

    наверх

    13.10.2004, Financial Times

    ПИШИТЕ И БУДЬТЕ ПРОКЛЯТЫ: ЖУРНАЛИСТИКА ПОД ДУЛОМ РУЖЬЯ

    Редактор русской версии Forbes Пол Хлебников, которого убили по дороге с работы домой, стал последней жертвой грязной войны, объявленной в бывшем Советском Союзе журналистам.
    Его убийство в Москве, совершенное почти три месяца назад, последовало за волной заказных убийств журналистов, которые часто связывают с организованной преступностью или коррумпированными местными властями. Кроме того, оно послужило кровавым напоминанием о риске, связанном с жанром журналистского расследования, относительно недавно экспортированным в Россию и другие страны, привыкшие к государственному контролю средств массовой информации.
    Этот риск отчетливо можно почувствовать в офисах редакций западных изданий, перенесенных на новую почву, таких как Arabian Newsweek (арабская версия журнала Newsweek), Business-Week Indonesia (Индонезия) и Forbes China (китайский Forbes).


    «Журналистика в России – это профессия, связанная с высоким риском, – говорит Стив Форбс, издатель журнала, который носит его имя. – За последние четыре года в России убито 15 журналистов. Сейчас действуют две основные силы – мафия и олигархи, и ни те ни другие не любят слишком пристального внимания к себе».
    Форбс настаивает, что его компания, да и другие не перестанут заниматься изданиями на иностранных языках перед лицом цензуры. Тираж и доходы от рекламы свидетельствуют, что, наоборот, имеет смысл открывать новые проекты, в том числе арабские, израильские, китайские и корейские, уверен он.
    «Логика подсказывает необходимость глубоко укорениться на рынке, где появляется новый класс предпринимателей, и обслуживать этот новый класс, предоставляя ему информацию с учетом местных потребностей».
    Благодаря такой стратегии Forbes появился в Японии и Португалии. Тем временем Newsweek стал крупнейшим информационным журналом в Польше, он печатается также на испанском языке в Латинской Америке и на арабском – на Ближнем Востоке. BusinessWeek также украшает стойки для прессы от Китая до Польши.
    С точки зрения развития брэнда, издание на иностранном языке может принести значительные дивиденды: усиливается влияние на международном рынке и повышается престиж. Финансовые выгоды труднее поддаются измерениям. Несмотря на многолетние денежные вливания, лишь немногие из газет, чьему опыту издания за рубежом последовали издатели журналов, получили значительные прибыли от своих иноязычных клонов.
    Издатели журналов, приняв во внимание опыт своих коллег, прибегли к новой стратегии партнерства: вместо того чтобы делить права собственности, такие журналы, как Forbes и Newsweek, заключили договор с издателем, оплачивающим лицензию за счет прибыли от рекламы и тиража данного издания.
    В России и Польше Forbes и Newsweek доверили издание немецкому издательскому дому Axel Springer. Руководитель компании Андреас Виле объясняет сравнительный успех журналов в России – каждый из них выпускается тиражом около 50 тысяч экземпляров – сильной местной журналистской командой. Как и на других иностранных рынках, основной упор в изданиях делается на местные новости, и только 15-20% материала заимствованы у американского тезки.
    Низкие затраты на оплату труда и дешевая печать означает, что журналы могут начать приносить прибыль даже быстрее, чем в более богатых индустриальных странах.
    Однако политические риски и цензура в некоторых регионах усложняют задачу. Например, на Ближнем Востоке местное издание Newsweek подверглось критике за неосторожное обращение с щекотливыми в данном регионе темами. В Китае выпуск, посвященный христианству, был запрещен.
    «Когда происходит нечто подобное, тем более важно сохранить свои позиции, – говорит главный редактор Newsweek Ричард Смит. – Мы не из тех, кого таким образом можно легко сломить».
    Стив Форбс разделяет эти чувства. Некогда кандидат в президенты, горячий сторонник привнесения капитализма на «землю Ленина», он говорит, что цензура – это цена бизнеса, то есть та цена, которую издатель должен заплатить. «Мы живем с этим. Страх перед цензурой не испугал Пола Хлебникова».

    Тим Берт

    наверх

    13.10.2004, «Трибуна»

    ЗАКОН МЕНЯЮТ, КАК КОСТЮМЫ

    Бывший телеведущий телепрограмммы «Моя семья», глава думского Комитета по информационной политике Валерий Комиссаров сообщил, что новая редакция закона о СМИ будет внесена в Госдуму до конца года. А один из главных вдохновителей законопроекта, депутат Госдумы Борис Резник, неожиданно фактически выступил против собственной инициативы.
    Накануне комитет Госдумы по информационной политике на встрече с представителями медиасообщества подвел итоги своей деятельности с января по сентябрь.
    Судя по сообщению главы комитета господина Комиссарова, сделать удалось немало. А точнее, не дать сделать другим депутатам. Как объяснил Комиссаров, основная функция комитета по информационной политике состоит в фильтровании законопроектов, которые могут пагубно отразиться на свободе слова.
    Под нож пошли многие нашумевшие в свое время инициативы. Например, с рассмотрения был снят законопроект об общественном телевидении, который предполагал, что на базе ВГТРК надо создать независимый некоммерческий телеканал. Кроме того, комитет предложил отклонить законопроекты, запрещавшие показывать теракты в прямом эфире и предполагавшие, что журналисты могут сообщать о них только официальную информацию. Эти идеи исходили от члена «Единой России» Михаила Юревича и члена «Родины» Александра Крутова.
    Но больше всего всех интересовала, конечно, новая редакция закона о СМИ. Действующий был написан в 1991 году и считается одним из самых демократичных в Европе. Тем не менее, его решено заменить. Комиссаров сообщил, что пока единого текста не существует, но он может быть подготовлен к концу осенней сессии. Когда же его спросили, а зачем, собственно, нужен новый закон и не проще ли принять поправки в старый текст, глава комитета ответил: «Если у вас порвался костюм, вы же не шьете на него заплатки, а покупаете новый, хотя, может быть, старый со временем и войдет в моду».
    Аргументацию не воспринял депутат Борис Резник, который до последнего времени сам был одним из инициаторов законопроекта и предлагал свой текст. «Новые варианты готовятся келейно. Это либо проект Индустриального комитета СМИ, где владельцы СМИ делают закон для себя, либо проект, который готовится в министерских кабинетах с целью увеличить власть над СМИ», – сказал Резник. В нынешних условиях, по его мнению, предлагаемый им демократичный закон может быть принят в сильно измененном реакционном виде, и поэтому лучше оставить действующую редакцию.

    Алексей Левченко

    наверх

    13.10.2004, «Собеседник»

    ОСЬ ЗЛА

    Фотофиниш показал, что мы докатились. Ходорковский обвинен в связях с чеченскими боевиками. Все-таки не стареют душой ветераны некоторых организаций. Рассказали-таки молодым коллегам, как надо работать. Какой там «Апатит», какие там налоги и офшоры! Мухи дохнут, адвокаты засыпают от таких процессов. То ли дело бескомпромиссная борьба с врагами народа. Вот где можно себя проявить, вот где можно развернуться на благо родины.
    Прокурорам, которые ходят обвинять Ходорковского и Лебедева в Мещанский суд, давно требовалась помощь. Если этих людей сейчас не поддержать с флангов хотя бы кавалерийским наскоком, то они долго не продержатся. Дело-то разваливается. Главные свидетели обвинения демонстрируют редкостное неуважение к суду и никак не хотят никого обвинять. Предатели. Им повестки на казенной бумаге печатают, разговаривают с ними как с людьми – а у них никакого чувства благодарности. Не обвиняют, хоть ты тресни. Общественное мнение тоже какое-то непередовое. Миллиардер за решеткой – а ликующих мало. Самому богатому плохо – а народ не рад. Странно.
    Кампания, целью которой было внедрение в массовое сознание нового образа Ходорковского, имела, скажем так, спланированный характер. Всю неблагодарную работу по «обандитизации» Ходорковского взвалили на себя журналисты. Больше всех досталось журналисту «Московского комсомольца» Марку Дейчу. Собственно говоря, со статьи Дейча «Обратная сторона медали» (4 сентября, «МК») все и началось. А многие коллеги уже аккуратно перепели это оригинальное произведение. Интересно, что журналисты, ввязавшиеся в эту историю, все как один провозгласили Дейча пророком и заклинали общественность, что такой уважаемый журналист за просто так всякую ерунду писать не будет. Позиция репродуктора в данной ситуации очень удобна – рейтинг твой, а в суд, если что, не тебя. Вроде бы говорит радиожурналист Владимир Соловьев, а показывает тележурналист Алексей Пушков. А приглядишься, вслушаешься – нет, не они. Это Дейч говорит в Соловьеве и Пушкове. А коллеги ему просто безгранично доверяют. Практически как себе. Так это и происходит. Один сказал, несколько подхватили, а человек на следующее утро просыпается знаменитым. Знаменитым чеченским бандитом.
    Главный тезис той статьи Дейча был такой: ЮКОС при активном участии чеченской мафии участвовал в контрабанде сырой сибирской нефти, деньги от продажи которой уходили боевикам в Чечню. Кошмарная история. А главное, похоже, правдивая. Но тут надо разобраться в одном пустяке. Что вы думаете и чувствуете, когда слышите о связи ЮКОСа с боевиками? Подавляющее большинство нормальных россиян в этот момент что-то думает и что-то чувствует про Михаила Ходорковского. Все правильно. От вас ждали именно таких рефлексов. Все-таки живые эмоции по поводу вертикально интегрированной нефтяной компании как таковой найдутся не у каждого. Но весь фокус в том, что в годы, когда ЮКОС вел бизнес с чеченской мафией (если, конечно, вел), он еще не был вертикально интегрированной нефтяной компанией и не имел никакого отношения к господину Ходорковскому. До декабря 1995 года (вот когда Ходорковский стал хозяином компании) ЮКОС был государственной (вполне убыточной) конторой, в бюджетах которой резвились государственные чиновники. Что-то перепадало и чеченским бандитам. Потом пришел Ходорковский – и попросил всех на выход. Но Дейч об этом почему-то совсем не пишет.
    В статье Дейча в сильно искусственном контексте упоминаются и Владислав Листьев, и Пол Хлебников. Правда, Ходорковского еще пока не обвиняют в причастности к их убийствам. Но ведь и в Мещанском суде пока не выступала сторона защиты. А вдруг у защиты дела пойдут хорошо? А вдруг они одержат какую-нибудь яркую промежуточную победу? Вот тогда-то Генпрокуратуре и смогут пригодиться громкие исторические преступления. Кто у нас здесь самый честный по налогам? Ходорковский? А ну-ка идите сюда, гражданин Ходорковский, сейчас мы узнаем, зачем вы вынудили правоохранительные органы обвинить вас в экономических преступлениях. Может быть, гражданин Ходорковский, вы хотели в колонии отсидеться за хищение апатитовских скрепок? Не выйдет. Мы вас раскусили. Вы душегуб и пособник бандитов. Ваши преступления особо тяжкие. Вы наша ось зла. И по этому случаю мы вас в бараний рог.
    Ходорковского неслучайно пытаются обвинить в давних связях с чеченскими бандитами. Государству нужно переложить часть ответственности с себя на чьи-то плечи. Именно политические просчеты и экономические махинации властей привели в начале 90-х к эскалации чеченского конфликта. Это ельцинский Кремль водрузил над Чечней генерала Дудаева, это люди, близкие к Кремлю еще до первой чеченской войны, использовали республику как перевалочную базу для международной торговли оружием. А кто оставил Дудаеву оружие, которого могло хватить на вооружение четырех мотострелковых дивизий? Или, может, оставили бескорыстно? Или, может, думали, что Дудаев будет выкатывать всю эту мощь только на парады? А теперь нам говорят, что Ходорковский причастен. Да никому Ходорковский тогда не был нужен. Кто такой Козлевич, чтобы с ним делиться? Просто тогда чиновники зарабатывали на Чечне, а сегодня чиновники зарабатывают на Ходорковском. И в этом смысле у Ходорковского с Чечней действительно есть что-то общее – они дойные коровы редкой по богатству удойности.

    Сергей Михайлов

    наверх

    13.10.2004, «Интерфакс-Поволжье»

    Россия станет полноправным членом Совета Европы только при условии обеспечения полной свободы информации, считают в ПАСЕ

    Докладчик комиссии Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) по мониторингу Дэвид Аткинсон считает, что Россия станет полноправным членом Совета Европы только при условии обеспечения полной свободы информации.
    «Только после того, как в России будет обеспечена полная свобода информации, можно будет сказать, что она достигла стандартов Совета Европы в этой области. Тогда мы сможем рекомендовать Парламентской ассамблее прекратить мониторинг России, и она станет полноправным членом Совета Европы», – заявил Д.Аткинсон на встрече с руководителями СМИ Татарстана и региональных отделений российских СМИ, прошедшей в Казани.
    Он сообщил, что комиссия ПАСЕ рекомендовала России на национальном уровне создать независимую вещательную компанию, которая была бы полностью независима от вмешательства и контроля государственных органов, отражала бы интересы и политику общества, «оставаясь при всем этом беспристрастной».
    Такая компания, по словам Д.Аткинсона, есть в Великобритании – ВВС. «Она, может быть, далека от совершенства, но, тем не менее, работает достаточно хорошо. Мы бы хотели, чтобы нечто подобное было создано в России», – сказал он.
    Как сообщалось ранее, делегация ПАСЕ прибыла в Казань с трехдневным визитом, который проходит в рамках программы мониторинга России относительно выполнения обязательств, взятых ею в 1996 году при вступлении в Совет Европы.
    Члены комиссии уже посетили несколько городов России, в частности, Псков, Санкт-Петербург, Новгород, Владивосток, Хабаровск. После Казани они отправятся в Москву.
    Отчетный доклад комиссии по мониторингу будет оглашен на сессии ПАСЕ в апреле 2005 года.
    Между тем ранее на этой неделе руководитель делегации РФ в ПАСЕ, глава комитета Госдумы по международным делам Константин Косачев заявил, что российская делегация приложит все усилия для того, чтобы к апрельской сессии Парламентской ассамблеи вопрос о мониторинге России был снят.
    «Мы приложим максимум усилий с тем, чтобы к апрельской сессии вопрос о мониторинге был снят», – сказал К.Косачев на пресс-конференции в Москве, напомнив, что он был начат при вступлении России в Совет Европы в 1996 году.
    Считая подобную процедуру нормальной для стран – новых членов Совета Европы, парламентарий вместе с тем отметил, что к России появляются все новые и новые вопросы, которых изначально не было в протоколе о мониторинге, в то время как с целого ряда других стран– «новичков» СЕ мониторинг был снят гораздо раньше.
    К.Косачев подверг критике деятельность Совета Европы, который, по его мнению, «в последние годы все больше превращается исключительно в правозащитный механизм в ущерб реализации своих функций».
    В частности, недоумение депутата вызвал проект бюджета Совета Европы на 2005 год, в котором на программу противодействия пыткам предусмотрено больше средств, чем на все культурные программы вместе взятые.
    «Есть масса тем, по которым Совет Европы пока недорабатывает», – считает К.Косачев.

    наверх

    11.10.2004, «Версия»

    АКТЕР ОТ ПОЛИТИКИ

    Олег Басилашвили курит «Беломор» и не боится киллеров

    Перед встречей с народным артистом России Олегом Басилашвили мне вспомнилась одна любопытная история. Его дед, военный офицер, стоял с гарнизоном в Польше, где безумно влюбился в красивую местную девушку. Служивым по уставу жениться на иностранках запрещалось – чтобы брак состоялся, бравый вояка вернулся в Россию и подался в полицию. И вот однажды полицейский полковник Басилашвили отправил в тюрьму двух бандитов – фамилия одного из них оказалась... Джугашвили. Неудивительно, что когда в 1922 году Красная армия завоевала Грузию, Басилашвили понял, что он обречен. Так и случилось: как только Иосиф Сталин обрел власть, он посадил обидчика. Тот не погиб, но после побоев и издевательств энкавэдэшников стал все русские слова произносить наоборот...
    Думаю, что это не более чем легенда, – ответил мне на все это знаменитый артист. – А вы вообще в Грузии бываете, осталось ли там ваше имущество? Молва ведь твердит, что вы – грузинский князь...

    – Это чепуха! Голубой крови по отцу во мне нет. Да и все мои родственники по грузинской линии вымерли, остались лишь очень дальние. Ни на какое имущество на территории Грузии я не претендую, хотя с творческими целями бываю там регулярно.

    – Любопытно, как вас принимает в Питере и Москве грузинская диаспора?
    – Я не имею к ней никакого отношения, не хожу ни на какие грузинские посиделки. Но если у российских грузин возникнет нужда во мне, я с удовольствием откликнусь и помогу в меру моих сил.

    – Вы живете между двух столиц. Что движет вами – материальная потребность или исключительно любовь к искусству?
    – На то есть две причины. Первая – материальная: гонорары за спектакли в театре, скажем, имени Антона Чехова и в других антрепризах значительно выше, чем моя зарплата в Большом драматическим театре. Но другая причина все-таки весомее: это возможность использовать себя во всех творческих ипостасях, в разных спектаклях, с разными режиссерами и актерами. А еще я хочу, чтобы мы поняли, что жить тунеядствуя больше нельзя. Мы привыкли бездельничать и за свое безделье получать зарплату. Мы по-прежнему ждем только приказания и тогда начинаем что-то делать. Многие в театре в отчаянии: нет работы, нет ролей, нет спектаклей... Иные хотят сыграть Гамлета или Отелло, но сидят и ждут, когда им эти роли принесут на блюдечке. Но мне кажется, что актер, который по-настоящему хочет роль Гамлета или Отелло, найдет такую возможность. Ведь писатель, вознамерившийся создать, скажем, нового «Евгения Онегина», не сможет это сделать, если он будет только мечтать. Надо просто начинать писать! Так же и в театре. Надо искать работу – и всего добьешься. Вот, скажем, мы с Алисой Фрейндлих объездили массу городов со спектаклем «Калифорнийская сюита». Помимо нас работу получили костюмеры, гримеры, звуковики, ведь им нужно приносить деньги в семью.

    – Кому, как не вам, судить о зрителях Москвы и Петербурга. Существует ли разница?

    – Вы знаете, нет разницы в зрителе – ни в иерусалимском, ни в нью-йоркском, ни в киевском, ни в московском. Конечно, мы замечаем, что, скажем, на Брайтон-Бич на некоторые ремарки реагируют иначе – не смеются там, где минские, допустим, зрители захохочут. Вот и все... Но хочу сказать о другом: ни Петербург, ни Москва сейчас не являются театральными столицами.

    – Довольно неожиданное заявление. Давайте посчитаем, сколько у нас театров: Михаил Боярский мне сказал недавно, что 10 лет назад на открытке новых театров в одном только Петербурге было подано 500 заявок...
    – Но сколько из этих заявок было реализовано? Единицы. Но я даже не о количестве. Я о качестве. Утрачена сама атмосфера театра, ожидания чуда, сказки, некоего потрясения. Нынче все ищут развлечения, и театр для многих сродни казино.

    – А вам не обидно, ведь это именно вы в свое время активно ратовали за новую жизнь, за демократию?
    – Демократия есть власть народа. Но власти народа, власти свободного народа у нас как раз нет. Тоталитарный строй погубил страну, поэтому
    теперь войти в демократическое общество безумно трудно. Наивны были те, кто полагал, что, когда уйдут коммунисты, в стране будет все в порядке. Вырвавшись из-под ярма тоталитаризма, большинство вместо построения новой страны стало ее разворовывать. Такого удара демократы не ожидали...

    – Одной из тех, кто не ожидал удара, была ваша коллега по питерскому демократическому движению, трагически погибшая Галина Старовойтова...
    – Я убежден, что если бы сейчас были живы Старовойтова, Собчак, Маневич, отец Мень, Волкогонов и другие ушедшие в мир иной демократы, то истории с НТВ, с другими средствами массовой информации не произошло бы. Для чего это делается? Чтобы подчинить массы одной идеологии: в Советском Союзе с инакомыслием боролись, высылая за границу на специальных кораблях лучшие наши умы, философов и мыслителей, сажая людей в лагеря и расстреливая их миллионами, изолируя от общества в психбольницах. Это привело к тому, что думать в России нынче некому. А идиоты сделать ничего не могут.

    – А вы не боитесь столь резнях высказываний? Не было у вас в связи с этим неприятных инцидентов?
    – Были, конечно. Мне угрожали и но телевидению, и но телефону. Но кишка у них тонка. Вспомните ГКЧП. Не знаю, как вас, но многих близких моих друзей в те дни обуял страх. Панический, унижающий, животный страх. Но нашлись люди, которые, вырвавшись из этого кольца страха, сомкнули ряды вокруг Белого дома. И победила демократия. Сейчас наступление на свободу идет постепенно, шаг за шагом. Но паники в народе нет – люди уже не боятся.

    – Вы рассуждаете по отношению к массе. А не получится, простите, так, что новой жертвой подлецов после Старовойтовой станет наш любимый актер-демократ?
    – А мне это абсолютно до лампочки! Я уже все прошел. У меня в подъезде была предпринята попытка убийства знаменитой журналистки Бэллы Курковой – только случайное вмешательство соседки помешало киллерам довести свой план до конца. Ее избили до полусмерти...

    – Вы постоянно держите в зубах «Беломор». Вы устали, вы нервничаете?
    – Да, я действительно устал. Возможно, я слишком много времени отдаю, выражаясь советским сленгом, общественным нагрузкам. Только я считаю их моими личными нагрузками. Но я не хочу, чтобы, если, не дай бог, когда-то наступят иные времена, мои внуки спросили меня: «Дедушка, почему ты молчал, тебе не стыдно?..» А насчет «Беломора» – я курю его всю жизнь. К тому же нынче он недорог, но с одной поправкой – в Москве он стоит 7 рублей, в Питере – 3.

    – Последний вопрос. За время нашего разговора вы ни разу не улыбнулись, хотя многие ваши роли сопровождались успехом благодаря вашему обаянию. Что случилось?
    – Знаете, я подавлен тем, что сейчас происходит со свободой, с прессой. Ведь и НТВ, и некоторые другие оппозиционные средства массовой информации точно шуты при дворцах эпохи Ренессанса: они говорят властям правду о том, что происходит на подопечной властям территории. Ну а шута никогда не наказывали, не клеймили, не убивали. Шут он и есть шут. Его ценили, лучшими шутами гордились. Ибо цари и императоры понимали, что шут необходим. Нынешние власти даже этого не понимают.

    Феликс Медведев

    наверх

    10.10.2004, «Новое время»

    ПРАВОЗАЩИТНИКИ ДЛЯ КРЕМЛЕВСКОГО ХОЗЯЙСТВА

    Валерия Новодворская

    Президент возвестил с кремлевского амвона новый оргнабор. В одном верховной власти нельзя отказать: она рачительно создает рабочие места для политически продвинутых подданных и печется об их занятости. Уже трудоустроены на кремлевскую вахту депутаты, большинство тележурналистов, сенаторы, губернаторы, некая солидная часть «деятелей культуры и искусства».
    Едва ли в самых заветных своих мечтах властные и обеспеченные должностями лица могли вообразить, что ершистый журналист с канала НТВ Владимир Соловьев будет призывать московитов выйти на официозный антитеррористический митинг на Васильевском спуске, а «властитель дум», оппозиционный и фрондирующий в своем творчестве режиссер А. Герман, ставящий антисоветскую антиутопию «Трудно быть богом» по тайным крамольникам братьям Стругацким, выступит на аналогичном митинге в Петербурге с конструктивным предложением отменить мораторий на смертную казнь. Для Дмитрия Рогозина это дело ежедневное и обычное; для Алексея Германа такое предложение – как минимум нетривиально. Надо думать, что для Кремля стало приятной неожиданностью и выступление режиссера «Сатирикона» Константина Райкина (все на том же Васильевском спуске). В устах по-настоящему великого актера еще из ефремовского «Современника» и первоклассного режиссера-постановщика, чей «Шантеклер» войдет в историю театра, выкрики: «Ура! Да здравствует единая Россия!» – звучат особенно заманчиво.
    Но в кремлевском хозяйстве явно чего-то не хватало. Штатное расписание решили удлинить и обзавестись «своими» правозащитниками.
    На первый взгляд, между двумя высказываниями президента на международно- правозащитную тему есть непримиримое противоречие. С одной стороны, глава государства в своем послании «коринфянам» (то есть бывшему Федеральному собранию; какое теперь оно федеральное, если федерации не будет!) о правозащитниках отозвался так, как будто для них уже готовы камеры в Лефортово или Матросской Тишине.
    В самом деле, что еще делать с наймитами криминальных кругов бизнеса или с париями, обслуживающими интересы зарубежных спецслужб? А поскольку все они еще на воле, то как не подивиться великодушию гаранта конституции (которая находится в процессе «улучшения» и «дополнения»). И как же это сочетается с намерением таковым правозащитникам еще и материально помогать?
    Однако это противоречие кажущееся. На самом деле оба высказывания В. Путина находятся между собой в самом неизбывном единстве и ненарушимой гармонии. Просто повторяется история с политиками из передачи «Свобода слова», почившей в бозе и «присоединившейся к большинству» (римская формула о покойниках очень идет к скончавшимся на рабочих местах независимым каналам и более или менее объективным политическим программам). В. Кулистиков очень адекватно объяснил, чем отныне лояльные политики будут отличаться от нелояльных: первые «обличены доверием» и «влияют на принятие решений», а вторые – «политические неудачники».
    В правозащитном отсеке намечается тот же расклад: те, кто согласится сотрудничать с Кремлем в славном деле его пиара (гуманитарно-правозащитный лоск в Европе лишним не будет), – это будут правозащитники, «защищающие реальные интересы граждан». А кто не согласится отдать Кремлю ключи от правозащитной деятельности, тот, конечно, окажется и наймитом криминала, и ставленником вражеских спецслужб. С вытекающими отсюда последствиями (или пока без оных).
    По нашим подкожным данным, правозащитный проект будет оформляться с присущим Кремлю изяществом: начиная с публичного заявления о намерении финансировать правозащитников из государственной казны (что для Запада просто немыслимый, запредельный компромат, публичная попытка подкупа) и кончая предполагаемым руководителем будущей структуры, который никогда ни к какому правозащитному движению никакого отношения не имел, зато известен своими этатистскими взглядами и антилиберальной ориентацией.
    Очевидно, правозащитников станут классифицировать, как горцев Кавказа в Российской империи: как «мирных» или «немирных». И сейчас ведь из иных демократических кругов звучат предложения разделить чеченцев на «равнинных» и «горных». «Равнинным» правозащитникам предложат инвестиции, рабочие места и тесное сотрудничество; уделом же «горных» (и чеченцев, и правозащитников) станет «окончательное решение» как чеченского, так и правозащитного вопросов. Мы уже видели на своем веку как «принуждение к миру» с помощью вакуумных бомб, так и принуждение к сотрудничеству. Чтобы загнать на кремлевский форум провинциальные отделения «Мемориала» (в виде представителей), местные власти угрожали им выселением из занимаемых ими помещений. Этого оказалось достаточно. Хотя «выселение» – это не предел давления: возможно еще и «вселение» в «квартиры», куда добровольно никто не пойдет. До 1991 года это так и было.
    Кстати, кремлевский «правозащитный форум» имел только одно чисто правозащитное следствие: повторный арест и срок для Григория Пасько, который на этом форуме тоже выступил. Теперь же, значит, такой орган должен заработать на постоянной основе, чтобы правозащитники тоже «сплотились» вокруг президента, как сплотились уже многие и многие корпорации: чекисты и вообще силовики, депутаты, иные СМИ, «народные массы», бизнес...
    Собственно диссидентов (как «до-», так и «отсидентов»), не мыслящих себе «сотрудничество» с властью, осталось меньше, чем было в советские времена. Потому что тогда власть не играла в эти игры, а просто сажала даже за попытку создать альтернативные профсоюзы (попросту – независимые, хотя отнюдь не «Солидарность»), как в случае с донецкими шахтерами, которые даже письменно просили КГБ их не сажать, ибо они не антисоветчики, а честные работяги. Но посадили все равно! И петиции в ЦК КПСС прекратились сами собой, заменившись обращениями к просвещенному Западу (сначала в лице «братских» компартий). Ведь начиналось все с «письма к вождям» А. Солженицына, где автор всерьез кое-что предлагал бонзам из политбюро.
    Сегодня большинство в правозащитном сообществе – это не диссиденты, хотя уже пришла пора сказать властям гневные слова В. Буковского: «Уважайте собственную конституцию». Большинство – это честные ходатаи по делам, «присяжные поверенные», которые защищают разных бедолаг и взаимодействуют с властями всех уровней, а на каторгу и эшафот идти вовсе не намерены.
    Поэтому я боюсь, что президент получит целый вольер домашних правозащитников и даже международную секцию, которая станет бороться за права человека в Латвии, Грузии и (по старой памяти) даже в США. Незабвенный А. Жарри это уже отобразил: «Входят три совершенно свободных человека и их полковник».

    наверх

    08.10.2004, «Русский курьер»

    ТЕЛЕПОКАЗ С ПРЕДОПЛАТОЙ

    НТВ крутит фильмы специального назначения

    24 сентября вручалась премия «ТЭФИ». Незадолго до церемонии одни телеакадемики предложили другим телеакадемикам подписать Декларацию, в которой много чего говорилось об ущемлении свободы слова на российском телевидении. Большинство под декларацией не подписалось. Но анонимно академики наградили всех опальных коллег. «ТЭФИ» получили «Тушите свет», «Свобода слова», корреспондент «Намедни» Алексей Пивоваров и лично Леонид Парфенов. Со стороны телеакадемиков это был геройский поступок. Это была оттепель. На какое-то время концертный зал «Россия», казалось, заполнился свободолюбивой энергетикой Политехнического института. Да, что уж там говорить, это был настоящий бунт на корабле.


    Вы смотрели голливудский блокбастер «Титаник»? Вы помните нос этого корабля, на котором, раскинув руки, любили стоять главные герои? Вы помните музыкантов, которые продолжали играть классику даже на терпящем бедствие судне? А теперь вспомните недавнюю церемонию «ТЭФИ». Ведущие стояли на помосте, который в телеверсии очень напоминал нос «Титаника». Если бы Набутов и Сорокина раскинули руки – то сходство оказалось бы абсолютным. Ну, а телеакадемики в этой ситуации это, конечно, не зачехлившие смычки музыканты. Они вдруг не захотели тонуть отдельно по своим каютам, а собрались и сыграли напоследок что-то жизнеутверждающее. Например, тушь в честь Парфенова.
    »Титаник» все равно утонет. Такая у него судьба. На верхней палубе этого корабля свободой слова не надышишься. Но идти ко дну тоже ведь можно по разному: можно тонуть вполне приличным человеком, а можно и как Му-Му. В последний момент телеакадемики как Му-Му не захотели.
    Но уже через день после торжественной церемонии «ТЭФИ» стало понятно, что айсберг, с которым нужно бодаться приличным телевизионщикам, все-таки очень большой. Еще стало понятно, что триумф НТВ на церемонии «ТЭФИ» не имел никакого отношения к НТВ сегодняшнему. Хрюн и Степан перевернулись бы в своих мультипликационных гробах, если бы узнали, как далеко зашли в своих человеческих и профессиональных компромиссах нынешние начальники НТВ.
    Итак, воскресенье, 26 сентября. НТВ, прайм-тайм. Здесь всплыл айсберг. Вместо указанной в программе саге «Крестный отец III» в эфир выходит документальный фильм «Теракт с предоплатой», в котором самым недвусмысленным образом дается понять, что опальный олигарх Михаил Ходорковский имел отношение к финансированию чеченских боевиков. Вы думаете, этот документальный фильм случайно потеснил «Крестного отца»? Ничего подобного. Зрители включили телевизор, чтобы посмотреть фильм про одного мафиози – значит им нужно показать фильм про мафиози другого. Расчет был такой.
    Фильм «Теракт с предоплатой» ничего нового к теме «Ходорковский-боевики» прибавить не смог. Это очередное, теперь телевизионное, переложение статьи Марка Дейча «Другая сторона медали», которую 4 сентября напечатал «Московский комсомолец». Единственное непреходящее значение этого фильм в том, что он выводит уже порядком истрепанную инсинуацию на массовую телевизионную аудиторию. Это экранизация статьи, необходимая для того, чтобы миллионы наконец-то по-настоящему возненавидели тех, кто заработал миллиарды.
    В своей статье Марк Дейч в подробностях расписал, как ЮКОС продавал свою сырую сибирскую нефть подставным фирмам, за которыми стояла чеченская мафия во главе с бывшим вице-премьером дудаевского правительства Хош-Ахмед Нухаевым. Деньги шли на вооружение чеченских боевиков. Имя Ходорковского в статье напрямую не упоминается. Однако в последнем абзаце, там, где всплывает вывод: «нефть– это кровь войны», о «богатых узниках «Матросской тишины», сказано, что не всегда они были белыми и пушистыми. То есть, статья сделана с учетом военной хитрости Штирлица – лучше всего запоминаются последние слова. Поэтому если вначале статьи написать о трагедии в Беслане, в середине статьи рассказать о чеченских бандитах и убийствах чиновников, то в конце уже сильно стараться не надо. Достаточно намекнуть, кивнуть, упомянуть. Запоминается – последнее. Поэтому Ходорковский запомнится человеком, который, как минимум, причастен ко всем описанным в статье ужасам. Банальная такая технология манипулирования сознанием. Банальная, но эффективная.
    То что сделал Марк Дейч интеллигентные люди, обычно комментируют примерно так: «это – не совсем правда». Люди попроще обычно говорят еще проще. Дело в том, что факты, приведенные в статье относительно связей ЮКОСа с подозрительными фирмами, касаются того периода, когда Ходорковский не имел к ЮКОСу никакого отношения. Сейчас это, конечно, сложно представить, но в национальной истории был весьма продолжительный период, когда Ходорковский не владел ЮКОСом. Марк Дейч забыл об этом упомянуть. То есть, если ЮКОС и был замешан в сомнительных сделках, то это был не ЮКОС Ходорковского, а ЮКОС государства. Это чиновники торговали с чеченской мафией. Это их всех разогнал Ходорковский, когда купил ЮКОС.
    Однако пока государство не слопало ЮКОС, Ходорковский будет прочно ассоциироваться со своей компанией. Говоришь ЮКОС – подразумеваешь Ходорковский. Говоришь Ходорковский – подразумеваешь ЮКОС. На этом и сыграли те, кто с удовольствием читали статью Марка Дейча в гранках и смотрели фильм телекомпании НТВ на монтажном столе. Такую удачу, как вскрывшееся черное прошлое ЮКОСа, они не упустили. Но сделали все, чтобы это черное прошлое стало личным прошлым самого Ходорковского.
    Дальше Дейч пишет о череде убийств, выкосивших многих чиновников причастных к контрабанде сырой чеченской нефти. Упоминается убийство мэра Нефтеюганска Владимира Петухова и убийство в Ханты-Мансийске прокурора округа Юрия Бедерина. Упоминается также множество других убийств (в «Теракте с предоплатой» все эти убийства тоже вспомнят). Дейч пишет об этих убийствах через запятую. Ему не нужна была логика событий, не нужна была даже правда про те убийства. Статье, которую начинали писать и утверждать с финала, логика и правда не нужны. Журналисту нужна была страшная фактура той эпохи, чтобы ЮКОС помелькал рядом с кровью и трупами. Презумпция невиновности на момент журналистских расследований такого рода отменяется. Версию о том, что убийства чиновников имели иные мотивы и корни, ни телевизионные, ни газетные журналисты даже не рассматривали.
    Статья и телепрограмма преследовали одну общую цель – требовалось хоть как-то, хоть на ассоциативном уровне, впутать руководство ЮКОСа во все эти мокрые дела. На ассоциативном уровне, надо сказать, получилось почти блестяще. Тут ведь как: был бы Ходорковский, а татаро-монгольское нашествие, в котором его можно обвинить, найдется всегда.
    В фильме «Теракт с предоплатой» Марк Дейч тоже участвует, и даже немножко раскаивается за свою статью. «Вероятно, я был не прав, когда не сказал о том, что ЮКОС по началу этой истории еще не был частной компанией», – говорит журналист. Однако в фильме, над сценарием которого, надо думать, трудились очень серьезные люди, не могло быть много места для интеллигентских рефлексий. Тут работал бульдозер. Ходорковского закатали в грязь намертво. То есть по всем правилам.
    По телевизору безумно удобно рассказывать бездоказательные истории. Есть особые выразительные средства. Например, в кадре бывшая сотрудница ЮКОСа Ольга Костина. Она что-то говорит. Потом дикторский голос за кадром произносит: «На бывшую сотрудницу ЮКОСа Ольгу Костину покушались два раза. Уже после ее увольнения из компании». Если на этой фразе, телевизор станет показывать портрет Ходорковского, то на любом подсознательном (да, даже и сознательном) уровне будет понятно, что покушение устраивал этот улыбчивый человек. Надо ли говорить, что в фильме «Теракт с предоплатой» именно так все и показывали. В массовом сознании заутюжили очень аккуратные стрелки. Потом в кадре появился предприниматель Евгений Рыбин и рассказал, как именно руководители ЮКОСа устраивали покушение на него. Утюжком прошлись еще раз.
    Тут надо сказать, что и Ольга Костина и Евгений Рыбин не просто вспоминают дела давно минувших дней. Все их воспоминания носят остро актуальный характер. Как раз в покушении на убийство Костиной и Рыбина Генпрокуратура обвиняет одного из акционеров НК ЮКОС Леонида Невзлина. То есть, выступление на аудиторию госпожи Костиной и господина Рыбина, можно квалифицировать как давление на следствие. Впрочем, не исключено, что следствие такому на себя давлению только радо.
    Потом «Теракт с предоплатой» меняет тему. Речь заходит о фальшивых чеченских авизо. Приплетать Ходорковского к авизовикам раньше никто не пытался, не было такой правоохранительной традиции. Справедливости ради, надо сказать, что и авторы «Теракта с предоплатой» скорее возводят вину за махинацию с авизо на Бориса Березовского. На Ходорковского и здесь падает только тень. Но зато какая тень – самого Березовского. Реквизиты одной авизо воспроизведены в фильме. Хорошо поставленным голосом диктор читает: «В графе получатель – совместное предприятие «Логоваз» с расчетным счетом в банке «Менатеп». Все. Большего не надо. Ходорковский наконец-то попал в одну компанию с Березовским. В такой компании его, естественно, могли научить только плохому. Собственно, весь дальнейший фильм посвящается Березовскому. Вряд ли сценаристы хотели убить сразу двух зайцев. Задача перед авторами «Теракта с предоплатой» стояла другая. Нужно было сделать Ходорковского демоном хуже Березовского. Понятно, что без первоисточника в этой ситуации обойтись было нельзя.
    »Теракт с предоплатой», конечно, справился со своей задачей. Ты украл – у тебя украли – теперь не важно. Главное – осадок. А он остался. Не мог не остаться. Телевидение устроено еще хлеще газет – при умелом монтаже здесь имеет право на жизнь почти полный бред. Поэтому если долго монтировать рядом Мэрилин Монро и Чебурашку и показывать это по телевидению, то бульварная пресса, скоро начнет писать о незаконнорожденных детях экстравагантной пары. Если в одном фильме (хотя и параллельно) рассказывать о Ходорковском, чеченских боевиках и Березовском, то люди сперва подумают, что это соседство не противоречит законах физики, а значит, возможно. А потом люди подумают, что раз даже законы физики против Ходорковского, то он точно не белый и не пушистый. Видимо, это и требовалось доказать тем, кто не может найти аргументов против Ходорковского в суде. Но даже не это главное. А главное заключается в том, что очень не хочется через год обнаружить себя живущим в стране, в которой фильму «Теракт с предоплатой» будут вынуждены давать «ТЭФИ».

    Владимир Страхов

    наверх

    08.10.2004, «Газета»

    СЕЗОН С ЛИЦОМ ПОНЕДЕЛЬНИКА

    Осень 2004-го войдет в историю ТВ уникальным отсутствием не только свежих идей (их здесь вообще не производят), но и свежих проектов. Можно, конечно, поменять «Большую стирку» на «Пять вечеров», но смысл от этого не изменится.

    Банно-прачечный Малахов выглядел убедительней себя сегодняшнего. Он старался разорвать доставшиеся ему в наследство от Комиссарова, объединившего в «Мою семью» весь подлунный мир, оковы жанра; он облагораживал, как мог, свое шоу театральным гротеском, спасительной иронией и самоиронией. В новой версии с претензией на аналитичность сам ведущий выглядит гротескно. И так будет со всяким, кто примется серьезно рассуждать, скажем, о вокале Николая Баскова.
    Когда нет собственных мыслей, приходится заимствовать чужие, хотя бы на уровне знака. Программа «Ночной портье» не имела отношения к фильму Кавани, ток-шоу Сорокиной «Основной инстинкт» никак не соприкасается с триллером Верховена, «Пять вечеров» Малахова едва ли не оскорбительны для пронзительно-искреннего Александра Володина. Эксплуатация чужого успеха – альфа и омега ТВ. Сама по себе тенденция перспективна: культовых произведений хватит на всех. ТВЦ можно отдать «Дикую орхидею» (цикл об оранжерейном хозяйстве Подмосковья), НТВ прихватит «Последнее танго в Париже» (документальный фильм об успехах российского МИДа), «России» достанется «Слияние двух лун» (серия репортажей о грядущей реформе спецслужб).
    Столь же истово эксплуатируется и собственный успех. Порядковые номера проектов «Последний герой», «Фабрика звезд», «Народный артист» скоро станут двузначными. Особенно рачительные хозяева проживают на Первом канале. Собранные на конвейере звезды раскручиваются на дружественном MTV и в «Золотом граммофоне», а затем расфасовываются по разным программам, чесам, концертам. Получается дешево и сердито. Правда, последняя «Фабрика» имеет одну приятную отличительную особенность в лице Аллы Пугачевой. Стоит появиться на экране примадонне, пусть даже пребывающей не в лучшей физической и душевной форме, как ежевечерние «фабричные» нарезки становятся насыщенными. Пугачева – личность, а личность крупным планом всегда интересна на экране.
    Алла Борисовна – единственное исключение нового сезона. А ведь мы еще так недавно (по историческим меркам) радовались исчезновению дикторов! Дерзкое и веселое время освобождения от догматических вериг нуждалось в неординарности. У господина Доренко были проблемы, как сказал бы гоголевский герой, «насчет моральности». Но мало кто, наверное, сомневался в его телевизионных способностях. Суть его исчезновения не только в пресловутом «мавр сделал свое дело». Просто любая яркость теперь не в чести. Это соображение касается и Парфенова, и Лобкова, самого блистательного, на мой взгляд, обозревателя НТВ. Он все реже появляется в кадре: слишком оригинален, независим и далек по структуре своего дарования от задач псевдополитической борьбы. Никак не выйдет в эфир «России» давно объявленный Дибров. Сумрачный гений Гордон обменял тщательно лелеемую самобытность на спокойное место в «Стрессе», где он выступает в амплуа «оконного» Нагиева с человеческим лицом. Как бы ни относиться к упомянутым выше персонам, у них был свой стиль. Но стиль на ТВ обесценен. И это понятно. Вторая реальность отражает первую. В политику пришли «люди с лицами понедельника» (так назывался ранний рассказ Андрея Битова). Под этот стертый лик времени ТВ подгоняет своих лидеров.
    Из ведущих исчезло содержание, осталась одна форма. Наглядный пример – вновь возникшая на НТВ Ольга Шелест: всегда одинаковая, словно приклеенная улыбка, стальной блеск в глазах, исполнение любой программы в режиме автопилота. Изо всех новых лиц осмысленностью поведения в кадре и природным обаянием отличается, пожалуй, лишь ведущая «Доброго утра» (Первый канал) Галина Сазонова.
    Из классической трехчастной телевизионной формулы – информировать, просвещать, развлекать – сегодня актуальна лишь последняя часть. Поэтому наиболее эстетически завершенным представляется СТС, который изначально позиционировал себя как развлекательный канал. Объявленной революции здесь пока не произошло (сплошь осериаленная Донцова не тянет на роль бомбиста Кибальчича), но программная политика представляется разумной. Идеология СТС в каком-то смысле вышла из шинели Парфенова. Ведь его фирменная интонация времен первых, неполитических «Намедни» проклюнулась из-под глыб двух рухнувших империй – российской и советской; она была построена на беспафосности и вдохновлялась интересом к детали как важнейшей части художественной структуры. Именно этот принцип положен в основу сетки вещания. Его достойно воплощают в жизнь два выпуска, вечерний и утренний, программы «Детали» плюс передача «Истории в деталях». На СТС сделано почти невозможное – здесь начали выходить вполне пристойные «Хорошие шутки» с феерической Татьяной Лазаревой. Даже эксперименты с глянцевой культурой проходят более или менее успешно. Она ведь у нас самобытная, напоминает загородные особняки в Подмосковье, где краснокирпичный ампир соседствует с соцреалистическим забором, декорированным лагерными вышками. Агрессивные, малохаризматичные Таша Строгая и Саша Вертинская, которые знают, как должна выглядеть женщина, и требуют «Снимите это немедленно» (название нового проекта), вполне адекватны российскому гламуру.
    Исключение из правил не отменяет правила. Виноват во всем Павел Лобков. Это он накликал наше сегодня провидческим новогодним поздравлением: «Я желаю всем напряженной растительной и животной жизни». Начало телесезона свидетельствует о стопроцентной верности лобковским заветам.

    Слава Тарощина

    наверх

    08.10.2004, «Новые известия»

    Виктор Батер, TVN

    «Не люблю нахальную пропаганду с экрана»

    Удивительное дело: корреспондент польской телекомпании TVN Виктор Батер не теряет оптимизма, говоря о свободе слова в России, и превращается в неисправимого пессимиста, когда речь заходит о российской коррупции и ценах на коммунальные услуги.



    – Виктор, в нашей стране вы живете и работаете уже десять лет. Какие сюжеты из России, на ваш взгляд, вызывают наибольший интерес у польских телезрителей?

    – Их, как это не прискорбно, всегда интересует «чернуха», так что зачастую нам приходится показывать алкоголиков, тюрьмы и тому подобное. Темных сторон в жизни России больше, чем в Польше: преступность, беспредел с коррупцией, повсеместные взятки. В Польше это тоже есть, но не в столь открытой форме.

    – Неужели приходится «гнать» из Москвы одну «чернуху»?

    – Нет, конечно. Зритель с интересом смотрит сюжеты и о политике. Но куда больший резонанс имела, к примеру, передача про женский алкоголизм в России. А вот российская культура и спорт поляков занимают в меньшей степени.

    – У российского НТВ и польского TVN общий девиз «Новости – наша профессия». Но это, наверное, не единственное, что единит телеканалы?

    – Девиз действительно одинаковый. У нас выпуск новостей в 19.00 – своего рода флагман информации, и самое лучшее идет именно на этот выпуск. Мы конкурируем с государственным каналом, по которому информационный выпуск начинается в это же время. И эту борьбу в последнее время мы выигрываем. Профиль нашего телевидения практически такой же, какой был раньше у НТВ, и рейтинги у нас тоже высокие.

    – А судьбу НТВ вы не боитесь повторить?

    – У нас такого не будет, потому что у нас нет олигархов. По крайней мере президента нашей телекомпании олигархом не назовешь. И передела телевизионной собственности не будет. Бывает, конечно, у руководства недовольство по поводу некоторых острых репортажей, но это обычная цена нашей работы. Что же касается НТВ, то мы с самого начала дружили с ними, и то, как в России поступили с компанией, у нас было воспринято как ущемление свободы слова. Но все-таки и сегодня в России есть свободные СМИ, есть канал REN-TV, который «взял» либеральную часть телевидения на себя.

    – Значит, в России еще жива свобода слова?

    – Достаточно почитать вашу прессу. В газетах пишут остро, а если посмотреть репортажи REN-TV, то просто обалдеешь, как этот канал еще может выходить, ведь на нем совсем нет кремлевской заказухи!

    – Кроме REN-TV, другие каналы смотрите?

    – По старой привычке смотрю «Сегодня» с Осокиным. Включаю Первый и «Россию». Сказать честно, Первый канал стало невозможно смотреть. Не люблю чистую пропаганду в ее самом нахальном виде. Причем Первый обогнал даже «Россию»!

    – В бытовом плане Москва вас устраивает?

    – Тяжело в быту. Мы не западная телекомпания, где деньги «лежат на полу», где в корпунктах большой штат, большие зарплаты, где корреспонденты часто не желают учить русский язык, а работают через переводчика. Я этого просто не понимаю! Мы вот – сами себе корреспонденты, секретари, водители и даже операторы. Но Москва невыносима своими ценами, это неоправданно дорогой город. Жизнь в России постоянно дорожает. Например, за отопление, которое вовремя не включают, платить приходится все больше и больше.

    – У нас в России помнят и любят культовые сериалы «Четыре танкиста и собака» и «Ставка, больше чем жизнь», а в Польше эти сериалы так же знамениты?

    – В Польше тоже любят эти старые фильмы. Хотя все понимают, что в определенном смысле это пропаганда, и не до конца исторически правдивая, но на фильмах 50-60-х годов, на этих сериалах все-таки выросло не одно поколение поляков. И не только поляков.

    Александр ГЕРАСИМОВ

    наверх

    08.10.2004, «Труд»

    ЖИВАЯ ЖИЗНЬ

    В провинции сохранилось телевидение с «человеческим лицом»

    Все чаще рождается ощущение, что существуют два параллельных мира: реальная жизнь нашей огромной, трудно живущей страны – и ее каждодневное отражение в лукавом зеркале телеэкрана.
    В реальной жизни люди работают, растят детей, болеют, ходят в аптеку и церковь, исповедуются, влюбляются, копают картошку на огороде, ссорятся с начальством, варят сталь, копят копейку на диван или зимнюю обувку, мечтают о будущем – словом, живут. На телеэкране огромная страна только и делает, что участвует в политических игрищах, тусуется на банкетах и светских ристалищах, употребляет на завтрак авокадо и креветки, повально пользуется тампаксами, отвязно веселится на юмористических концертах да еще истребляет сама себя в бесконечных криминально-бандитских разборках. Два мира – две непересекающиеся системы. Не случайно люди привычно смотрят московские передачи и по привычке им не верят: по некоторым оценкам, уровень доверия к центральному ТВ упал за последние годы до рекордно низкой отметки: так или иначе сомневаются в правдивости московского телеэкрана 80 процентов населения.
    Между тем, не все телевидение живет по таким надуманным, ложным законам. Еще раз убедиться в этом довелось на фестивале телевизионных программ и фильмов «Золотой бубен» в Ханты-Мансийске, который прошел здесь уже в восьмой раз и собрал более 250 работ из российской, украинской, белорусской глубинки. Оказывается, наше телевидение способно не только развращать, ошарашивать зрителей легкодумным и, если можно так сказать, «экстремальным» подходом к жизни, но и просвещать их серьезным разговором о прошлом и настоящем страны. Не только прельщать «малых сих» незаработанными миллионами и другими случайными радостями, но и насыщать слово «труд» изначально присущим ему высоким и добрым смыслом. Не только обольщать рекламой зачастую бессмысленных товаров и услуг, но и очаровывать красотой человеческого лица, обаянием родной природы, поэзией самой жизни. Имя этому удивительному для нас, столичных, явлению – региональное ТВ. Оно, вроде бы, функционирует по тем же законам, что и так называемое центральное телевидение. Оно так же нуждается в пресловутых спонсорах и рейтингах, борется за рекламу и зрителя, но при этом умудряется не терять своего достоинства, старается быть для своих сограждан полезным и умным собеседником, неутомимым, бескорыстным и часто бесстрашным помощником.
    Региональное ТВ, если судить по экрану Ханты-Мансийского фестиваля, – это телевидение с «человеческим лицом». Оно в своей массе не старается обслужить начальство, угодливо потрафить власти, в особенности всем этим местным политическим божкам и карликовым партиям. Зато из информационных, публицистических программ регионального ТВ можно узнать об ужасающей изуродованности улиц Твери, о судьбе одинокой старушки, выброшенной из интерната для престарелых, о 12-летнем мальчишке, погибшем на операционном столе по преступной халатности врачей, о простой крестьянской семье, отправившей на чеченскую войну двоих не вернувшихся с нее сынов, о последствиях задержки отопительного сезона, о вымирающих деревнях, о крутой (в прямом смысле слова) улице Дачной в Красноярске, где год за годом люди в гололед и распутицу ломают ноги, а местные чиновники по ней не ходят... И о многом другом, насущном и важном, касающемся каждого человека, день за днем с похвальной настойчивостью твердит региональное ТВ, пока федеральные каналы под разными вывесками клонируют «Фабрики звезд».
    Такая постановка вопроса может показаться кое-кому намеренно парадоксальной, но я уверен, что программы местного телевидения рассказывают о жизни страны подробнее, смелее, острее да и талантливее, чем нарциссически самовлюбленное центральное телевидение. Вопрос, строго говоря, состоит в том, как перевернуть эту пирамиду и заставить московское ТВ учиться у регионального жизненной правде и гражданской смелости, социальной ответственности и, если угодно, творческой состоятельности. Например, публицистическая передача «Такие дела» из Сургута яркой формой, ироническим изяществом, полемическим запалом, по-моему, ничуть не уступает знаменитой НТВ-шной программе «Намедни», но зато лишена даже тени того элегантно-барского цинизма, которым, сознаемся, грешило детище Леонида Парфенова.
    Умная, сердечная, погружающая в стихию деревенской жизни, в мир колоритных народных характеров вологодская программа «Песни родимой сторонки» вообще не имеет сегодня аналогов на центральном ТВ. Вот бы ее на Первый канал, да в самый прайм-тайм! Но там другие «герои», отважно глотающие живых червяков на экзотическом, затерянном черт знает где острове.
    А какой из московских каналов (кроме, возможно, «Культуры») может похвастаться содержательной передачей о поэзии, ее мастерах и тайнах? А вот телевизионщики из города с не самым поэтическим названием Нефтеюганск такую передачу сделали, придумав для нее неожиданную, почти детективную форму, насытив глубокими размышлениями о природе поэтического таланта, небанально прочитанными стихами Пушкина, Ахматовой, Гумилева...
    Причем эти и другие замеченные и отмеченные на фестивале передачи и фильмы (по-настоящему талантливых просветительских, публицистических, информационных, детских передач были десятки) делаются не бог весть за какие большие деньги, зачастую вообще едва ли не «на коленке». Их авторам неведомы сверхгонорары московских телезвезд, они не живут в элитных особняках, не позируют фотожурналистам на ступеньках витых лестниц, ведущих с третьего этажа на четвертый...
    Например, Максим Усов, автор документально-художественного фильма «ZОО», снятого им в свободное от журналистской текучки время, приехал в Ханты-Мансийск из далекого Абакана преимущественно на свои кровные: его телекомпания смогла оплатить только часть расходов. В итоге Максим жил у своих друзей, там же столовался, совершая «набеги» в гостиничный комплекс «Югорская долина», где проходил фестиваль. Надо сильно верить в важность своей работы, чтобы вот так, чуть ли не на птичьих правах, приехать на большой международный телефорум – и победить.
    11-минутный документальный фильм Максима Усова ошеломляет с первых кадров. Он снят за решеткой, в колонии. Внутри нее, оказывается, есть еще одна решетка – вольеры с дикими зверями – в некотором роде зоопарк в зоопарке. В фильме начисто отсутствует дикторский текст, какой-либо авторский комментарий – только блистательно снятые сценки из жизни томящихся в неволе животных да закадровые монологи заключенных о всякой, казалось бы, ерунде, например, о теплом дождичке, что прошумел над летним городом, в центре которого и расположилась колония. Но более емкого, многозначного высказывания о свободе и неволе, о жизни и смерти, о смысле и цели человеческой жизни, о ее цене мне давно не доводилось видеть на экране. Равно как и другим членам жюри, которые с редкостным единодушием присудили этому страстному и насыщенному фильму Гран-при фестиваля. Покажут ли его еще где-нибудь, кроме Абакана и Ханты-Мансийска? Например, на одном из центральных каналов? Но там день за днем мы наблюдаем другой «зверинец» – «Последнего героя» и ту же «Фабрику звезд».

    Леонид Павлючик,
    спец. корр. «Труда»,
    член жюри фестиваля

    наверх

    07.10.2004, «Новые известия»

    ВНЕВЕДОМСТВЕННАЯ ЦЕНЗУРА

    Граждане должны будут сами научиться ограничивать свою свободу слова

    В скором времени средства массовой информации будут жить по новому закону. Об этом на вчерашнем заседании комиссии по информационной политике в Совете Федерации сообщил первый заместитель министра культуры Леонид Надиров. Ожидается, что в новом законе о СМИ будет определено, что есть «сфера массовых коммуникаций» и какого рода ответственность должны нести ее работники. Кроме того, есть идея за несоблюдение нормативов цензуры наказывать нарушителей в судебном порядке.


    Доработка проекта нового закона «О СМИ», как заявил вчера первый замминистра культуры Леонид Надиров, почти завершена. Причем большая часть норм нового закона была прописана еще к концу прошлого года. Однако комплектование нового правительства, парламентские каникулы, а затем теракты раз за разом отодвигали проведение дебатов по законопроекту. В своем нынешнем виде документ состоит из четырех основных блоков. В первый, что утешительно, чиновники включили нормы, гарантирующие свободу массовой информации и недопустимость цензуры. Хотя единого мнения по этому поводу у представителей власти нет. Так за введение нормативной цензуры для СМИ выступил вчера представитель президента в Совете Федерации Александр Котенков. При этом он отметил, что выражает мнение не свое личное, а «консолидированное мнение администрации президента». «Мы должны предусмотреть в законе цензуру не ведомственную, а нормативную. Мы должны четко указать, что нельзя публиковать в СМИ. Тогда цензуру будет осуществлять не какое-то ведомство, а граждане и суд», – заявил г-н Котенков, отметив, впрочем, что Кремль выступает за усиление независимости СМИ, но при этом «она не должна ущемлять интересы государства». В качестве показательного примера посланник президента в верхней палате привел следующее: «Вот тут показывали объявления об оказании секс-услуг по телефону, а если мы введем нормативную цензуру, тогда автор объявления задумается, публиковать его или нет».
    По мнению автора и ведущего программы «Свобода слова», исчезнувшей не так давно из сетки вещания НТВ, творческий поиск «цензурных» формулировок не сулит ничего хорошего. «У меня такое впечатление, что нас втягивают в мозговой штурм, чтобы мы согласились с цензурой под прикрытием каких-то красивых слов, – заявил «НИ» г-н Шустер. – Если применить такую формулировку к британской ВВС, например, то получится, что государство выступает за усиление независимости компании и в то же время за введение на ней нормативной цензуры. Это же бессмыслица».
    Как выяснилось, у чиновников пока нет четкой позиции не только по вопросу цензуры, но и по поводу того, что, собственно, включает в себя понятие «средство массовой коммуникации». По словам г-на Надирова, оно подразумевает, помимо всего прочего, и Интернет. Между тем в Министерстве информационных технологий и связи придерживаются иного мнения. Заместитель главы ведомства Дмитрий Милованцев, выступая на заседании комиссии, отметил, что ни в одной стране мира Интернет не признается средством массовой информации. «Любые виды ограничения в сфере Интернета ничего не дадут», – подчеркнул г-н Милованцев. Комментируя принципиальное недоразумение, возникшее между чиновниками, председатель Фонда защиты гласности Алексей Симонов заявил «НИ»: «Периодическими изданиями являются те органы, которые считают себя таковыми. И определяют это не чиновники, а сами представители масс-медиа. Если постоянно обновляемый Интернет-ресурс ретранслирует новости и он является источником для СМИ, то почему же он не может считаться средством массовой коммуникации».
    Во второй блок вопросов нового закона «О СМИ» входят положения, касающиеся создания СМИ и средств массовых коммуникаций. «Здесь для нас вопрос о собственнике представляется центральным. К такому выводу мы пришли после встреч с руководителями СМИ», – отметил первый замминистра культуры. Напомним, в нынешнем законе «О СМИ» понятие «собственник» отсутствует. Очевидную несправедливость чиновники решили устранить. Однако пока непонятно, пропадет ли из закона определение «учредитель», или оно будет сосуществовать с собственником на паритетных началах. Между тем Алексей Симонов высказал свою обеспокоенность повышенным вниманием чиновников к этой теме. «То, что вопрос собственности на издание станет в новом законе ключевым, очень опасно, – считает г-н Симонов. – Это еще один способ снижения влияния самих журналистских коллективов».
    Кроме того, в новом законе, судя по всему, будут прописаны и возможные формы собственности на издание. Это связано в первую очередь с тем, что с 1 января 2005 года государство прекратит поддерживать печатное слово на местном уровне, свернув финансирование районных изданий. Вместо этого, по мнению г-на Надирова, необходимо создать «систему грантов, которая будет выстроена по четкой системе приоритетов». Кто будет определять эти приоритеты и что станет ключевым в региональной информационной политике, первый заместитель министра не уточнил.
    Третьим блоком норм в законе будет изложен больной для государства вопрос регистрации и лицензирования СМИ. Леонид Надиров заявил о необходимости устранить возможность возникновения ситуации, когда лицензию получает одно лицо, но затем перепродает ее другому без уведомления об этом федеральной конкурсной комиссии. Он также привел цифры: прибыль от такой продажи в 10 раз превышает затраты на получение лицензии по конкурсу. По мнению экспертов, опрошенных «НИ», в первом приближении чиновник прав, но, если вдуматься, он фактически поставил вопрос о перерегистрации как электронных, так и бумажных СМИ. Так, Алексей Симонов считает, для того чтобы раскопать историю всех перепродаж лицензий, уйдет уйма времени и сил, и вряд ли, по его мнению, чиновники пойдут на столь трудоемкую операцию. Гораздо вероятнее, что в скором времени будет заявлено о необходимости в рамках борьбы с терроризмом перерегистрировать все СМИ, по аналогии с политическими партиями и объединениями.
    Говоря же о правах и обязанностях журналистов (четвертый блок), господин замминистра остановился на понятии «скрытая запись». По его словам, в проекте оно присутствует, но вряд ли появится в законе, поскольку «скрытая запись противоречит многим нормам права, в том числе международным». «Утвердив это понятие, мы фактически «обеляем» всех наших папарацци», – сказал г-н Надиров. А, говоря о ситуации со СМИ в целом, чиновник не смог удержаться от философской сентенции: «Вначале было слово, и его феномен случился 2000 лет назад, когда за слово пострадал... – и, выдержав паузу, закончил:– Ну, тот, кто пострадал».

    НОВАЯ ЗАДАЧА СМИ

    Свою весомую лепту в дело укрепления независимости СМИ внес вчера и спикер Совета Федерации Сергей Миронов. Он заявил, что Общественная палата (орган гражданского контроля за деятельностью законодателей, о необходимости создания которого заявил президент Путин.– «НИ».) может стать учредителем по-настоящему общественного российского телевидения и печатного органа. «Это крайне важно для обеспечения влиятельности палаты и гласности в ее деятельности», – сказал г-н Миронов журналистам.

    наверх

    07.10.2004, «Труд»

    Алексей ПУШКОВ:

    ЕСЛИ НЕ ЗАКРУТИТЬ ГАЙКИ, МАШИНА НЕ ПОЕДЕТ

    Аналитическую программу «Постскриптум» Алексея Пушкова на телеканале «ТВЦ» отличают острый взгляд на события внутренней и международной жизни. Наш разговор с телеведущим – членом президиума Совета по внешней и оборонной политике, профессором Московского государственного института международных отношений, членом ряда престижных зарубежных организаций, в том числе Мирового экономического форума в Давосе. – Алексей Константинович, судя по всему, профессия политолога, международника – это у вас от семейной традиции? Вы ведь родились 50 лет назад в Пекине...


    – Пожалуй, действительно это в генах. Отец – дипломат, в 50-х работал в Пекине, мать – переводчица, работала непосредственно с премьером Китая Чжоу Энь-лаем. Затем, в конце 50-х – начале 60-х, отец поехал работать во Францию. Там я впервые столкнулся с терроризмом. Хорошо помню взрывы, которые периодически сотрясали Париж. Один произошел на моих глазах. Так что политика «начала интересоваться» мною, когда мне исполнилось шесть лет, и я ответил ей взаимностью.

    – Сейчас в России период непростых перемен, направленных, в том числе, на усиление властной вертикали. Западная печать вместе с нашей либеральной оппозицией обрушилась на Кремль: страна, мол, возвращается к прошлому, под угрозой демократические основы. А на ваш взгляд – что происходит? Есть ли параллели, кстати, с процессами, которые проходили, скажем, во Франции, в Китае?..
    – Подобного тому, что случилось у нас, в истории не было. Известный американский журналист Пол Хлебников, которого недавно убили в Москве, в своей книге «Разграбление России» написал: «еще не было прецедента превращения могучей сверхдержавы за десять лет в нищую, обездоленную, униженную и разграбленную страну». В 1991 году, я считаю, произошел антикоммунистический переворот, который его творцы назвали демократической революцией. У власти в основном оказались люди с антигосударственными, по сути, идеями и целями. Кто у нас сейчас считается демократами? Известный правозащитник, получивший орден от Дудаева, его соратница, которая любит сниматься в майках, сделанных из американского флага, и за глаза называет русских людей «кочерыжками»...

    – Ну не все же демократы – из серии «так называемых», псевдо...
    – Конечно, не все, но слишком много именно таких оказалось около Ельцина. Они подталкивали его к разрушению Советского Союза. К власти пришли силы, действовавшие не ради демократии, а для того, чтобы просто выкинуть коммунистических руководителей и занять их место. Считаю, что КПСС правильно распустили – партия изжила себя. Но государство нельзя было разваливать. Однако Ельцин видел залог своей безопасности и власти в разрушении всего того, что досталось от Союза.

    – А что, по-вашему, происходит сейчас?
    – Антигосударственный маятник занесло так далеко в одну сторону, что теперь он мощно качнулся назад. Такие периоды история знает. Возьмите английскую революцию. Короля казнили. Но через 40 лет произошло восстановление монархии – правда, парламентской, потому новая власть не смогла сформировать эффективную систему управления. И не только народные массы, но и элиты захотели порядка. Или взять Францию конца XVIII века. Революция. Якобинцы приходят к власти. Воздвигаются гильотины, летят головы. У якобинцев – грандиозные планы. Но затем все эти ребята и сами отправляются на гильотину. Почему? Да потому что они начали разрушать не только королевскую власть, монархию, но и религию, и саму Францию как государство. Такие периоды и называются реставрацией.

    – Вот об этом как раз и говорят критики реформы политической системы, которую объявил Владимир Путин. По их убеждению, начинается возвращение к прежним порядкам, к авторитаризму...
    – Ничего подобного. Реставрация никогда не бывает тотальной, нигде и никогда она не ведет к полному восстановлению прежнего строя. Происходит другое: коррекция крайностей революционного переворота, возвращение к основам, традициям и, что очень важно, частичное возвращение к власти прежних элит. Но все это – уже в условиях нового политического и экономического строя.

    – А что все же вы имеете в виду под реставрацией в современной России?
    – Это, во-первых, восстановление государства как самостоятельного субъекта. При Ельцине государство стало объектом влияния со стороны крупного бизнеса, было фактически приватизировано. Элементы «приватизации государства» сохранились и сегодня, но все же сейчас оно начало восстанавливать свою субъектность. Второй признак – возвращение на первый план таких ключевых понятий, как национальный и государственный интерес. В ельцинскую эпоху во внешней политике нам говорили, что наши национальные интересы идентичны интересам США, а внутри страны интересы кланов доминировали над интересами государства.
    Ситуация меняется тяжело, многие кланы и сегодня имеют своих в Госдуме и Совете Федерации, но все-таки государственный интерес теперь звучит как более важный, чем интересы олигархии. Третье – возвращение к власти некоторых элит, вытесненных в период антикоммунистической революции. Скажем, нельзя держать вне пределов управления государством представителей армии и силовых структур. Посмотрите на США – какая вокруг президента мощная структура, которая занимается проблемами безопасности! Четвертый момент, характерный для любой реставрации, – стремление от анархической политической жизни перейти к ее упорядочению. Это может привести к ограничению демократии, есть такая угроза. Но в конце концов демократия – это же не вседозволенность...

    – Как раз этот момент и является ключевым для критиков президентских предложений. Они уверяют: будут закручиваться гайки.
    – Будут ли? Не уверен. Но если закрутят гайки в системе управления, то правильно сделают. С разболтанными гайками ни одна машина далеко не уедет, в том числе и государственная. Это особенно ясно в свете последних терактов. Другое дело, что при реставрации возникают и избыточные формы контроля – как ответ на анархию и хаос. На мой взгляд, сегодня, например, слишком жестко управляются государственные телеканалы. Услышать что-то критическое в адрес правительства на госканалах почти невозможно. Но это вовсе не значит, что при Ельцине там была свобода слова. На самом деле при Ельцине у нас царила псевдодемократия. Многие СМИ, в том числе ведущие телеканалы, принадлежали Гусинскому, Березовскому, другим олигархам. На ОРТ – я это знаю по собственному опыту – никакой свободы не было, требовалось следовать указаниям шефа. Помню, как Березовский давал указания Ксении Пономаревой: сегодня поддерживаем такого-то политика, завтра «мочим» его, потом опять поддерживаем. Подобные «танцы» были, например, с генералом Лебедем.
    Наступление на псевдодемократию необходимо, но при этом не следует выплескивать вместе с водой ребенка, то есть сами основы демократии. Ситуация у нас в стране непростая. Сохраняется опасность развала государства. Тем более что международный терроризм объявил нам войну. Принимаются серьезные меры для укрепления единства страны. Предложение Путина «назначать» губернаторов, направленное на такое укрепление, выглядит настоящей реставрационной идеей. На мой взгляд, она не вполне обоснованна. Но слово «реставрация» для меня не имеет негативного начала – это исторический феномен, неизбежный после любого крупного социального переворота. За счет реставрации возникает новый баланс. Надо найти верные решения. Думаю, например, что следует в будущем избирать членов Совета Федерации...

    – Многих представителей оппозиции «справа» возмущает, что Путин «не оправдал» надежд Ельцина...
    – Надежды Ельцина меня не волнуют, а вот надежды страны – да, страна надеется, что Путин полностью преодолеет то в нашей жизни, что называют «ельцинским наследием». Это очень трудно сделать и пока еще не сделано. Но к концу первого президентского срока Путина стало ясно, что его уже нельзя называть «преемником Ельцина». Это ощущается и по реакции самого Ельцина. Он выразил публичное несогласие с Путиным лишь дважды, но по ключевым вопросам. Сначала – когда произошел арест Ходорковского. Второй раз, совсем недавно, Ельцин осторожно обозначил свое несогласие с переменами в политической системе страны, предложенными президентом. Но не думаю, что Путин поддастся на это давление. Люди дали ему карт-бланш, чтобы он возродил Россию. Использует ли он эту уникальную возможность – вот в чем главный вопрос.

    P.S. За высокие профессиональные достижения Союз журналистов РФ наградил А.Пушкова знаком «Золотое перо России».

    Юрий Строганов

    наверх

    05.10.2004, «Итоги»

    СОР ИЗ ТЕЛЕИЗБЫ
    Юбилейная церемония ТЭФИ завершилась, а вопросы остались. На некоторые из них «Итоги» предложили ответить членам Академии российского телевидения – людям, без которых трудно представить отечественное ТВ

    1. Какую оценку вы бы выставили десятой церемонии ТЭФИ и почему?
    2. Не становится ли профессиональный конкурс все более политизированным?
    3. Какая система голосования лучше: когда все члены академии делают свой выбор еще до церемонии или когда победитель определяется прямо в зале? Не снижает ли голосование в зале зрелищность церемонии?

    Антон Златопольский, гендиректор канала «Россия»
    1. Как телевизионная церемония десятая была одной из самых неудачных. Приятным исключением стали лишь музыкально-телевизионный пролог и представление информационных программ ведущими федеральных каналов.
    2. Он становится все более необъективным. Причины разные. В том числе и политические пристрастия академиков.
    3. Это не имеет значения. Оправданна любая система голосования, ведущая к максимальной объективности голосующих. Но в принципе «живая» система голосования должна повышать зрелищность.

    Владимир Кулистиков, гендиректор телекомпании НТВ
    1. Это было интригующее зрелище, и, к моему удовлетворению, зрители НТВ считают так же. Они, судя по рейтингу, неплохо смотрели церемонию.
    2. Без политики в нашей стране не обходятся даже собачьи выставки. Что уж тут говорить о телевидении...
    3. Голосование – часть зрелища. Поэтому оно не должно быть слишком серьезным, каким является тайное голосование. По-моему, возня академиков с пультиками очень забавна.

    Александр Пономарев, гендиректор ГТРК «Культура»
    1. Церемоний было две – 23 и 24 сентября. Первая заслуживает самых лучших оценок, вторая получилась не вполне.
    2. Надеюсь, что у сообщества достанет мудрости сохранить ТЭФИ как премию сугубо профессиональную. И прошедшие церемонии политизированными, на мой взгляд, не были.
    3. Голосование в зале было попыткой повысить зрелищность. В прошлом году она была удачной, в этом – не очень. Оправданна любая система, при которой есть возможность адекватно и профессионально оценить представленные работы.

    Ирена Лесневская, президент телекомпании REN TV
    1. Много пауз, траурная музыка, тяжелая атмосфера, отсутствие юмора и длительность церемонии – все это заставляет поставить тройку.
    2. Согласна, но это очень огорчает.
    3. И то и другое имеет право на существование. Непродуманность церемонии с точки зрения зрелищности говорит об отсутствии свежих идей у тех, кто ее готовил.

    Александр Роднянский, гендиректор телекомпании СТС
    1. Двойку или тройку, поскольку она была худшей из всех церемоний, на которых я побывал.
    2. Он всегда был в известном смысле политизированным. Но в силу обстоятельств, в которых оказалось российское телевидение, эта политизированность проявилась сильнее. И голосование было более протестным, чем в прошлом году. Я, например, в номинации «Лучший ведущий развлекательной программы», при всем уважении к победившему Кожухову, голосовал бы за Галкина или Малахова. При прочих равных условиях на последних ТЭФИ всегда побеждает канал «Культура». В академию входят люди, которые явно предпочитают голосовать за «Партитуры не горят» Варгафтика, а не за «Фабрику звезд» и «Граммофон». Что неудивительно.
    3. Я за ранее существовавший способ голосования, когда всем рассылались анкеты. Академики, блуждавшие во время голосования по коридору, повели себя по меньшей мере непрофессионально и неколлегиально, хотя понять их можно: церемония была скучная. Но ТЭФИ остается для телевизионщиков главным свидетельством мастерства и желанной наградой. Надо сделать все, чтобы она проводилась на высоком уровне.

    Валерий Тодоровский, советник генерального директора по кинопроизводству канала «Россия»
    1. Четыре. Мне показалось, что она была несколько затянута.
    2. Нет. Думаю, результат голосования – реакция академиков на состояние, в котором все сейчас находятся.
    3. Я за голосование в зале. Это элемент шоу, вносящий дополнительную интригу. Зрелищность не зависит от способа голосования. Церемония должна быть динамичной, правильно срежиссированной.

    Александр Акопов, президент компании «АМЕДИА»
    1. В постановке церемонии на этот раз было меньше изобретательности. Нельзя забывать, что церемонии такого типа, как «Оскар», «Эмми» и та же ТЭФИ в предыдущие годы, – еще и некий творческий шаг вперед.
    2. Он всегда был вполне политизированным: академики – живые люди и не могут не реагировать на происходящее в стране.
    3. Я был сторонником идеи голосования в зале. Но сейчас мне ясно, что помимо неоправданных затяжек в церемонии это вызывает и другие побочные эффекты, в частности влияние результатов голосования по предыдущим номинациям на последующие. Мне кажется, надо вернуться к конвертам.

    Эдуард Сагалаев, президент Национальной ассоциации телерадиовещателей
    1. Четыре с минусом. Прямо скажем, было скучновато. Конечно, стало уже общим местом говорить о печальной музыке во время голосования и тому подобном антураже, но не было главного – интриги.
    2. Что было политизированного в нынешней ТЭФИ? То, что премии дали закрытым передачам? Но это отражение общих процессов, происходящих в стране и никак не связанных с телевидением и телепремией.
    3. Я думаю, стоит вернуться к системе заочного голосования. Новая себя не оправдала. Электронное голосование скучно. В нем я не вижу никакой открытости: мы не знаем и не видим, кто и как голосует. В прошлом году, когда была возможность передумать и результаты менялись на глазах, была хоть какая-то игра.

    Александр Любимов, председатель совета директоров телекомпании ВИД
    1. Мне сложно поставить оценку, потому что я не отношусь к ТЭФИ как к некоему рекорду. ТЭФИ в принципе мало отличается от своих зарубежных собратьев. Может быть, только тем, что многие мои коллеги относятся к раздаче премий слишком серьезно, без всякой иронии. И слишком высокомерны по отношению друг к другу.
    2. Каждый год на премию так или иначе влияют политические процессы. ТЭФИ этого года была политизирована не в большей степени, чем в прошлом году.
    3. Премия транслируется по телевидению и должна быть интересной зрителю, поэтому лучше сохранять интригу открытого голосования. Что касается точности голосования, к этому я отношусь не очень серьезно. Вручение премии – не сверхточные расчеты стыковки межпланетного корабля. А еще хорошо бы, чтобы голосовали поименно. Интересно, кто кого выбирает. Я готов рассказать, за кого голосовал сам. Да, за «Последнего героя», хотя и имею к нему отношение. Потому что с профессиональной точки зрения это один из лучших проектов нашего телевидения. Но голосую я и за разные телеканалы, и за разные телепрограммы. «Последний герой» в этом смысле скорее исключение. Вручая премию, мы должны судить с точки зрения профессии, а не того, на каком канале продукт производится.

    Михаил Осокин, телеведущий телекомпании НТВ
    1. Четверку.
    2. Закулисные интриги были всегда, и в этом году их не стало больше.
    3. Неважно, когда академики делают свой выбор. Главное, чтобы все голоса были учтены. Хотя мне кажется, что голосование в зале делает церемонию зрелищнее.

    Кира Прошутинская, вице-президент, главный редактор телекомпании АТВ
    1. Я очень волновалась за наших ребят из «Времечка», которые номинировались уже в шестой или седьмой раз, так что, когда они приехали в студию, я была так расстроена, что даже не стала смотреть трансляцию.
    2.
    Это одна из причин, по которой не очень приятно присутствовать на церемонии. Как давно нет Олимпиады как чистого спорта, так и ТЭФИ как чистое телевидение существовала только в первые два года. Потом премии стали раздавать, учитывая корпоративные интересы каналов, в академию было принято большое число официальных лиц, не имеющих отношения к творчеству, но сильно влияющих на оценки номинантов. Чистота распределения призов по профессиональным признакам отсутствует. Так же как никого не волнует, что в одну номинацию попадают совершенно разные программы, например «Времечко» и «Красная стрела».
    3. Голосование в зале – одна из самых удачных находок. Присутствует драматургия, на которой и держится телевидение. Но результаты все-таки должны быть видны. Самым удачным с этой точки зрения был прошлый год. Но организационными вопросами должны заниматься не телекомпании, а отдельные структуры, как это делается на Западе. А так всякий раз процесс начинается с нуля и каждый стремится доказать другим свою состоятельность, вступая в некое соревнование, что только мешает делу.

    Олег Попцов, президент ОАО «ТВ Центр»
    1. Три с минусом. Когда-то Ленин сказал, что главная политика – это экономика. Почему реформы идут удручающе трудно? Потому что главной экономикой у нас сплошь и рядом является политика. В искусстве то же самое. Если протестное голосование, то никого не интересует, кто лучше, а кто хуже. Не голосуют за уровень творчества, а материализуют свой протест. Получается абсурд – на коне оказывается тот, кому еще расти и расти до уровня стремени. И наоборот, с коня сбрасывают того, кому положено быть на нем.
    2. Увы, с удручающей быстротой.
    3. Если человек по серьезным причинам не может присутствовать на заседании, он должен иметь право проголосовать и передать конверт в комиссию. Не исключаю и возможности голосования по электронной почте. Упертая позиция – обязательно присутствовать – мне кажется даже маниакальной. Это почти умышленное сокращение мандатов. И еще. Чтобы добиться торжества победы истинного творчества, разумно утвердить приз зрительских симпатий.

    Нина Нечаева

    наверх

    05.10.2004, «Российская газета»

    ЕСЛИ ЗАВТРА ВОЙНА... ХОЛОДНАЯ

    Документалистика вслед за информационно-аналитическими программами может оказаться очередной жертвой на нашем ТВ. Слишком часто в последнее время на наших телеэкранах ставится под сомнение профессиональное достоинство этого жанра. Происходит это всегда по одной причине – когда документалист выполняет по собственному убеждению или чьему-либо хотению пропагандистское задание. То есть когда задание подчиняет себе материал и съедает его с потрохами.



    Политический кик-боксинг

    Чем документалистика отличается от пропаганды? В последнем случае довольно убежденности (фальшивой или искренней) в доказывании своего тезиса; в первом – надобно выслушать и рассмотреть аргументы противоположной стороны. Потому в Штатах, когда на телевидении к барьеру вызываются политические конкуренты (как это было на прошлой неделе с Бушем и Керри), то строго оговариваются правила дуэли. Каждый отвечает только на вопросы ведущего ток-шоу. Смысл ограничений в том, чтобы максимально отцедить эмоции, соображения, не имеющие отношения к предмету дискуссии и оставить в осадке доводы рассудка.
    За нашими «барьерами» интересно наблюдать, но там все (или почти все) решают харизмы, демагогические таланты. И в этих шоу есть свои правила, но это правила кик-боксинга, где на ринге можно делать все то, что запрещено в других единоборствах, – наносить удары ногами, поносить соперника, прерывать его, поднимать его на смех и т.д. Зрелище несомненно азартное, и слава богу, что по крайней мере мы его все еще не лишены, но когда на суд общества выносится сложная проблема, то хочется услышать дискуссию по существу.
    На последнем «Барьере» сшиблись лбами два Владимира – Жириновский и Рыжков. Что из этого «столкновения мнений» зрители смогли извлечь? Только то, что краса и надежда либерального крыла российской политики ни в чем по части интенсивности словоизвержения, по степени неуважения к оппоненту, по способности забалтывать вопрос не уступает нашему матерому человечищу. А судя по интерактивному голосованию, так зрители решили, что и превосходит.
    ...Владимир Познер в продолжении двух последних выпусков своей программы «Времена» старался разобраться в обсуждаемой реформе управления страной. Не возьмусь судить, удалось ему это или не удалось. Ему удалось другое. Он сформулировал, в чем отличие телеправды от телепропаганды, воспользовавшись подсказкой Петра Чаадаева.
    Последний как-то выразился в том духе, что любовь к Истине выше любви к Родине.
    Лидер «Родины» на это иронически улыбнулся.

    Равнение на Мура!

    На прошедшей церемонии «ТЭФИ» в номинации «программа об искусстве» победила лента «Вертов и Рифеншталь». Она о двух недюжинных документалистах ушедшей эпохи. Мне лично кажется, что фильм получился поверхностным. Авторы так увлеклись совпадениями некоторых моментов в биографиях своих героев, что не заметили кричащих различий. Вертов как документалист-утопист пришел в противоречие с режимом, который его и раздавил. А Рифеншталь – документалистка-утопистка – до последнего вздоха Третьего рейха находилась в его дружелюбных объятиях. А потом всю свою оставшуюся жизнь говорила: я не я и лошадь не моя. Карой ей стал пожизненный остракизм со стороны цивилизованного человечества.
    Мораль сей басни следующая: документалист находится в зоне риска, поскольку здесь соблазн манипуляции фактами и обстоятельствами во имя искренне или цинично принятых целей особенно высок.
    Один из самых обиходных и вместе с тем эффективных приемов манипулирования можно считать тот, когда объект «наезда» ставят в бросающий на него тень контекст. Скажем, как это случилось в фильме «Теракт по предоплате», когда имя Ходорковского оказалось притянутым за уши к чеченским террористам.
    Впрочем, самый высокий класс этого искусства продемонстрировал наш современник, американский документалист и лауреат Каннского фестиваля Мур, автор фильма «Фаренгейт 9/11», когда соединил семейство Буша с родней бен Ладена. А до этого неплохо сработал автор «Взрывов в Москве», картины, сделанной под патронажем Бориса Березовского (ныне: Платон Еленин), где террористические акты приписывались российским спецслужбам. Все это одного поля ягодки.
    Разница в степени виртуозности владения приемом. Сейчас он уже взят на вооружение иными ведущими информационно-аналитических программ. Для Андрея Караулова (»Момент истины») он – едва ли не самый излюбленный. Тем более что сам прием такой доступный. К тому же господин Караулов удешевил его донельзя. Он выстраивает видеоряд из несчастий, безобразий – там кого-то убили, здесь кого-то уморили голодом, в огороде бузина, в Киеве дядька – и между кадрами вставляет фотоснимок человека, которого надо морально уничтожить. Так он «работал» с Чубайсом, Кириенко, Швыдким, Гайдаром... Да и автор этих строк смог лично на себе испытать силу его воздействия. Андрею Караулову так не понравилось одно из моих критических выступлений в адрес его программы, что в предпоследнем ее выпуске он поместил мою физиономию, позаимствованную из «Российской газеты», в ряду кинокадров, запечатлевших... бесланскую трагедию. Нет, он не сказал, что телеобозреватель Богомолов организовал захват заложников, но по логике построения программы следовало, что какое-то отношение к нему он имеет.
    Насколько истину легко погрести, настолько до нее непросто докопаться. Вообще истина как полезное ископаемое – наиболее труднодобываемая.

    На два фронта

    Есть такой журналистский штамп – «эхо далекой войны». В некоторых случаях речь могла бы идти об отзвуках недалекой «холодной войны». Но, возможно, это и раскаты приближающихся новых пропагандистских сражений, способных «покачнуть» если не шар земной, то по крайней мере настроения масс, населяющих довольно значительную часть суши.
    Показ на прошлой неделе в эфире НТВ документальных фильмов «Теракт с предоплатой» и «Миша» с отчетливо выраженным антиамериканским акцентом дает основания говорить уже не просто о симптомах явления, а о нем самом. А если принять во внимание, что обе ленты были поставлены в эфир в последний момент, то и назначение их становится очевидным. Это уже не предупредительные выстрелы холостыми патронами, а пальба на поражение.
    Юрий Поляков в беседе с Алексеем Пушковым (»Постскриптум») тревожит антизападнические призраки, дав понять, что не зря, а в отместку за гибель красноармейцев в Катыни были расстреляны тысячи поляков. С противоположной стороны тоже долетают снаряды. Вот, Бжезинский бабахнул, сравнив нынешнюю Россию с муссолиниевской Италией. Вполне в духе и на уровне приснопамятного «правдиста» Юрия Жукова.
    Тут надобно иметь в виду, что в условиях более или менее консолидированного общества информационные войны идут по одним законам, а в ситуации, когда общество расколото, – совсем по другим. В последнем случае пропагандистская акция нередко оказывается бомбой, которая взрывается в руках того, кто ее сконструировал. Нынешние публицисты подзабыли, что прошлую «холодную войну» тогдашние агитаторы-главари проиграли в первую очередь не на внешних фронтах, а внутри страны.
    И опыт, сын ошибок трудных, увы, снова повторяет их.

    Юрий Богомолов

    наверх

    Источник: ...

Новое сообщение

Чтобы добавить новое сообщение, заполните поля нижеследующей формы

Ваше имя:

Ваш E-Mail:

Сообщение: *

Введите код указанный на картинке: *
KEYCODE


поиск